Вторая большая стилистическая функция славянизмов в творчестве поэта - это создание исторического и местного колорита. Во-первых, это воссоздание стиля античной поэзии (что более характерно для ранних стихотворений Пушкина («Лицинию», «Моему Аристарху, «Гроб Анакреона», «Послание Лиде», «Торжество Вакха», «К Овидию»), но и в поздних сочинениях поэта славянизмы выполняют эту стилистическую функцию: «На перевод Илиады», «Мальчику», «Гнедичу», «Из Афенея», «Из Анакреона», «На выздоровление Лукулла»). Например:

  • Мудрый после третьей чаши
  • Все венки с главы слагает
  • И творит цж возлиянья
  • Благодатному Морфею.
  • («Из Афенея»)
  • Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила.
  • К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал,
  • Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,
  • И улыбалась ему, тихие слезы лил.
  • («Из Анакреона»)

Во-вторых, славянизмы используются Пушкиным для более достоверной передачи библейских образов. Он широко употребляет библейские образы, синтаксические конструкции, слова и словосочетания библейской мифологии.

  • В крови горит огонь желанья,
  • Душа тобой уязвлена,
  • Лобзай меня: твои лобзанья
  • Мне слаще мирра и вина.
  • Склонись ко мне главою нежной,
  • И да почию безмятежный,
  • Пока дохнет веселый день
  • И двигнется ночная тень.

Можно сравнить со строками из Библии: Да лобжет мя от лобзаний уст твоих: яко блага сосца твоя паче вина, и вона мирра твоего паче всех аромат. Повествовательный, приподнятый тон многих стихотворений Пушкина создается за счет синтаксических конструкций, свойственных Библии: сложное целое состоит из ряда предложений, каждое из которых присоединяется к предыдущему с помощью присоединительно-усилительного союза И.

  • И внял я неба содроганье,
  • И горний ангелов полет,
  • И гад морских подводный ход,
  • И дольней лозы прозябанье,
  • И он к устам моим приник
  • И вырвал грешный мой язык,
  • И празднословный, и лукавый,
  • И жало мудрыя змеи
  • В уста замершие мои
  • Вложил десницею кровавой...

В- третьих, славянизмы используются Пушкиным для создания восточного слога («Подражание Корану», «Анчар»). В-четвертых - для создания исторического колорита. («Полтава», «Борис Годунов», «Песнь о вещем Олеге»). Например, в монологе Бориса Годунова:

  • Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
  • Обнажена душа моя пред вами:
  • Вы видели, что я приемлю власть
  • Великую со страхом и смиреньем..,
  • О праведник! О мой отец державный!
  • Воззри с небес на слезы верных слуг!

Нередко ироническое и комическое употребление славянизмов и в художественной прозе Пушкина. Например, в «Станционном смотрителе»: «Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына... Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу... блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости». Не чужд комического и сатирического употребления «славянизмов» и поэтический язык Пушкина, особенно язык шутливых и сатирических стихотворений и поэм («Гавриилиала») и эпиграмм. В качестве примера можно привести эпиграмму «На Фотия»:

  • Полу-фанатик, полу-плут;
  • Ему орудием духовным
  • Проклятье, меч, и крест, и кнут.
  • Пошли нам, господи, греховным,
  • Поменьше пастырей таких,
  • Полу-благих, полу-святых.

 Славянизмы на протяжении всей творческой деятельности Пушкина являются неотъемлемой частью лирики поэта. Если в раннем творчестве для создания поэтического образа славянизмы привлекались чаще других слов, то в зрелых произведениях, как и в современной поэзии, художественный образ мог создаваться за счет особых поэтических слов, русских и старославянских по происхождению, и за счет нейтральной, общеупотребительной, разговорной лексики. В обоих случаях мы имеем дело с пушкинскими стихами, не имеющими себе равных в русской поэзии. Большой удельный вес имеют славянизмы в стихотворениях «Погасло дневное светило...», «Черная шаль», «Гречанка», «К морю», «Ненастный день потух...», «Под небом голубым...», «Талисман». В лирических произведениях «Ночь», «Все кончено», «Сожженное письмо», «К А. П. Керн», «Признание», «На холмах Грузии...», «Что в имени тебе моем?...», «Я вас любил...» поэтический образ создается за счет общеупотребительной русской лексики, что не только не лишает произведения силы эмоционального воздействия на читателя, но заставляет читателя забывать о том, что перед ним художественное произведение, а не действительное, искреннее лирическое излияние человека.

Подобных поэтических сочинений русская литература до Пушкина не знала. Таким образом, выбор церковнославянского или русского выражения основывается у Пушкина на принципиально иных принципах, чем у его предшественников. Как для «архаистов» (сторонников «старого слога»), так и для «новаторов» (сторонников «нового слога») важна ровность стиля в пределах текста; соответственно, отказ от галлицизмов или от славянизмов определяется стремлением к стилистической последовательности. Пушкин отвергает требование единства стиля и, напротив, идет по пути сочетания стилистически разнородных элементов.

Для Ломоносова выбор формы (церковнославянской или русской) определяется семантической структурой жанра, т.е. в конечном счете славянизмы соотносятся с высоким содержанием, а русизмы - с низким, эта зависимость осуществляется опосредствованно (через жанры). Пушкин начинает как карамзинист, в его творчестве явно прослеживается карамзинистский «галло-русский» субстрат, и это обстоятельство определяет характер сближения «славянской» и «русской» языковой стихии в его творчестве. Однако позднее Пушкин выступает как противник отождествления литературного и разговорного языка - его позиция в этом отношении близка позиции «архаистов».