Книга стихов Андрея Белого «Пепел» вышла в 1909 г., через два года после окончания первой русской революции. Она посвящена памяти Некрасова и открывается эпиграфом из его стихотворения.
Казалось бы, этого достаточно, чтобы воспринять «Пепел» как произведение, близкое демократическим настроениям русской интеллигенции. Однако некрасовский эпиграф гласит: Мать-отчизна! Дойду до могилы, Не дождавшись свободы твоей! Похоже, что и Белый в 1909г. не слишком надеялся дожить до свободы.
По крайней мере, стихотворения, собранные им под обложкой «Пепла», вряд ли можно назвать оптимистическими. Не случайно уже первое из них так и называется — «Отчаяние».
И в нем Белый призывает свой «бедный народ» рассеяться, а Россию — «исчезнуть в пространство». Какая уж тут свобода! Не прибавляют веры в Россию и ее грядущее освобождение и следующие стихи «Пепла».
Так, в «Деревне» живет немой народ, который переживает «недород за недородом», который пожирают болезни. А в стихотворении «На вольном просторе» желанная и свободная воля открывает перед поэтом только холодную бледную даль. И он плачет от охватившей его боли и безысходности. Потом в «Пепле» один за другим появляются герои. Сначала это одинокий телеграфист, жизнь которого — холодная и тоскливая бессмыслица. В стихотворениях «Веселье на Руси» и «Песенка комаринская» описывается деревенское пьянство. Многие стихи, книги посвящены арестантам и беглым каторжникам.
Позднее Белый даже собрал эти стихи в поэму-цикл. Во многих стихотворениях «Пепла» люди пляшут, но эти лихие и пьяные пляски больше всего напоминают знаменитые «пляски смерти». В городках и в больших городах жизнь ничуть не лучше.
Даже если Белый описывает праздники, то это чаще всего злой маскарад, на котором обязательно появляется гостья-смерть. На улицах его города пусто и холодно, но всегда может вспыхнуть пожар. Или пройти похоронная процессия. Стихотворение, описывающее революционную демонстрацию рабочих, поэт так и называет— «Похороны».
В городских стихах книги «Пепел» появляется и образ «красного домино» — роковой фигуры, появляющейся на балу и символизирующей грядущую смерть всех собравшихся. Этот образ напоминает нам новеллу Эдгара По «Маска красной смерти». Но у американского писателя перед нами смерть вообще, а в книге Белого. она связана с революционными событиями. По мнению поэта, они ничего не дают людям, кроме многочисленных смертей и похорон.
Красное домино появляется затем и в главном романе Андрея Белого, написанном несколькими годами позже,— романе «Петербург». Здесь, правда, мы точно знаем, кто носит этот зловещий маскарадный костюм. Но атмосфера книги настолько таинственная и зловещая, что мы тоже начинаем сомневаться, действительно ли домино, — это Николай Аполлонович Аблеухов, решивший таким переодеванием напугать свою неверную возлюбленную. Тем более что на балу к его танцу присоединяются ничем не объяснимые черные монахи. В общем, перед нами не просто переодетый герой романа, но и символ страшного времени «между двух революций», когда Россия теряла последние надежды на свое будущее. Правда, в «Петербурге» главной угрозой миру Белому кажется «желтая опасность», наступающая на Россию и Европу с Востока. Но то, что она таится и в русском человеке, он прекрасно показал и в «Петербурге», и в «Пепле».
Недаром выведенные в романе революционеры-террористы столь несимпатичны. Больше того — их вожди оказываются связанными с охранкой. А рабочие с петербургских окраин в этой книге показаны бунтующей толпой, готовой, как и террористы, к разным преступлениям. ...Следующую русскую революцию — 1917 г. — Белый приветствовал поэмой «Христос воскрес». Ему казалось тогда, что победу большевиков можно сравнить с Христовым Воскресением.
Но очень скоро поэт, мечтатель и идеалист, понял, что все не так просто. Расстрелов в стране меньше не стало, а вот художнику стало жить намного труднее.
Белый даже отправляется за границу, но жить без России он не мог и вскоре вернулся на Родину. Его печатали, но критика относилась к нему очень сурово.
По сути дела, до конца своей жизни Андрей Белый оставался внутренним эмигрантом. Так что его предвидение, так сильно высказанное в «Пепле» и «Петербурге», оказалось пророческим, в том числе и для него самого.
