После окончания II мировой войны на литературной арене в западно-германской зоне происходит некое «глухое» противоборство самых различных литературных направлений, ищущих пути вхождения в переполненную противоречиями послевоенную действительность. Пока влияние представителей литературы «магического реализма» сохраняется, еще не подняли головы неофашистские, национал-патриотически настроенные группировки. Литература ФРГ переживает «нулевую» ситуацию, когда оказываются прерванными исконно-традиционные связи. Казалось бы, в атмосфере всеобщей разрухи, психологической подавленности и разочарования не может быть возврата к прежним идеалам, слово утрачивает свое значение, все то, что выражается в слове через прозу, поэзию звучит как пустозвонство. В связи с этим появляются писатели, склонные к предельной скупости стиля, сухой «инвентаризации» ситуации первых послевоенных лет.
Эти годы отмечены столь противоречивыми тенденциями в искусстве, в литературе, что невозможно найти однозначного определения происходящих процессов.
Если исходить из принципа разделения литературы Германии на два крыла, то неизбежно выделение литературы ФРГ как большого самостоятельного и самоценного явления со своими специфическими традициями.
Литературу ФРГ невозможно представить без ее основного ядра – группы «47». Судьбой было предначертано этой писательской группе стать «мобильной академией, заменой литературной столицы» (98, 508).
Конечно, просуществовав два десятилетия (1947-1967), эта группа, в отличие от других литературных образований, вобрала в себя и лучшие человеческие ресурсы и смогла, не утонув в ограниченной проблематике послевоенных лет, в ее мистической рефлексии, пессимизме и бесперспективности, подняться на уровень мировых культурных достижений. Каждая встреча группы «47» становилась большим литературным событием. Сюда стекались лучшие силы. Некоторые, не сумев адекватно воспринять ее идеи, принципы, уходили, пытаясь представить «группу 47» в ложном свете, лишь как кучку смутьянов, подрывающих основы государственности и пр.
В книге Е.А.Зачевского «Группа 47» и становление западногерманской литературы» достаточно подробно и объективно исследуется история возникновения группы, ее дальнейшее развитие, проблематика творчества основных представителей, и ее роль в политической и культурной жизни ФРГ. Не считая необходимым повторять ее содержание и отсылая читателей к этому богатому фактическим материалом исследованию, хочется отметить ее роль в другом аспекте.
Тот несколько отвлеченно-философский характер немецкой литературы, который воплотился в стереотип немецкого писателя-интеллектуала, далекого от реальной жизни, пребывающего в высоких сферах духа и оперирующего вечными истинами добра и зла, благодаря группе «47», был пересмотрен.
Появился новый тип немецкого писателя-гражданина, повернувшегося к современности, задумавшегося о причинах и последствиях фашистской трагедии в судьбах всей нации.
Журнал «Руф», издававшийся силами военнопленных в США, сплотил в своих рядах молодых писателей и публицистов, в будущем вошедших в состав группы «47» и многие из них составляли цвет новой западногерманской литературы. Среди них такие имена как Ганс Вернер Рихтер, Вольфдитрих Шнурре, Альфред Андерш, Вальтер Кольбенхоф, Вальтер Манцен и др.
Естественно, что их творчество испытало на себе влияние американской литературы. Так, не без влияния американского «short story» молодые немецкие писатели стали тяготеть к сжатому репортажному жанру «берихт», который явился формой действенной художественной литературы, сочетающей в себе лаконичность, выстраданность, стремление отойти от славословия к конкретике очерка, эссе, публицистики.
На этой почве возникали их разногласия и неприятие витиеватости стиля писателей «внутренней эмиграции».
Как писал В.Шнурре «Освенцим и все ужасы прошедшей войны изменили буквы, слова, понятия и даже символы, и это заставляет их использовать не так, как они использовались прежде» (94, 405).
Установление фашистского режима в Германии, приведшее к величайшей мировой трагедии, трудно соизмерить и переоценить для судеб немецкой нации и ее культуры. Те двенадцать лет господства нацизма, которые во временном аспекте ничтожны по сравнению со многовековой историей этой страны, фактически свели к нулю все ее культурные, духовные, нравственные достижения. Конечно, впоследствии многие задавались вопросом, как это могло вообще произойти, т.е. как нация, давшая миру лучших поэтов, философов, лучшую музыку и литературу могла быть оболванена шовинистическими лозунгами национал-социализма, оказалась в плену параноидальных идей Гитлера и его клики, ведущей ее к пропасти?
В ответе на этот вопрос есть много составляющих: социальные, общественно-политические, экономические факторы, но главное – это внедрение исподволь в сознание среднего немца вредоносных идей об избранности немецкой нации, ее притязаниях на мировое господство.
В таких романах Генриха Манна как «Учитель Унрат», «Верноподданный», Л.Фейхтвангера «Успех», «Семья Опперман», написанных задолго до фашизма, отражаются роковые предчувствия будущей трагедии немцев.
В силу целого ряда причин интеллектуальная часть немцев оказалась не готова к резкому повороту в судьбах нации, они не смогли противостоять всевластию фашистов и очень скоро фактически весь цвет немецкой интеллигенции, в том числе и лучшие писатели, оказались выброшенными из страны. Будучи в изгнании, они создавали произведения, вошедшие в историю как литература «внешней эмиграции».
Но были писатели разных политических мировоззрений и эстетических принципов, жившие в годы нацизма в Германии, не поддавшиеся фашистской идеологии, уклоняющиеся от служения нацистской пропаганде.
В 1946 г. И.Бехер писал, что «в Германии есть внутренняя эмиграция, в невообразимо тяжелых условиях оказывающая сопротивление гитлеровской тирании. Выражение «внутренняя эмиграция» уже в 1934-35 гг. было сформулировано «внешней эмиграцией», и никогда мы не стояли на той точке зрения, что изгнанная из Германии литература одна и единственно представляет всю немецкую литературу» (35, 386).
В большинстве произведений «внутренних эмигрантов» изображались не политические, не социальные, а скорее психологические и нравственные конфликты. Морали фашизма эти писатели стремились противопоставить абсолютные ценности общечеловеческой нравственности.
Конечно, литература «внутренней эмиграции» по своему художественному значению не возвышалась до уровня, достигнутого мастерами антифашисткой эмиграции.
«Внутренние эмигранты» были ограничены в своих возможностях, находясь в тисках режима, они не знали «другой Германии», тех сил, которые входили в антифашистское Сопротивление. Но ценность оппозиционной литературы внутри страны была в том, что она реально входила в духовную жизнь немецкого читателя в годы гитлеризма. Это был важнейший фактор противодействия нравственному развращению и закабалению немецкого народа.
