Поэзия Испании начала ХХ века

На сегодняшний день, как правило есть много разных развлечений для общества. Но, как вы понимаете, часто развлечения переходят в смысл жизни, как работа. Для меня игровые автоматы по адресу: play-gmsdeluxe.com/lucky-lady-s-charm/ играют большое значение, так как это мой основной вид заработка. И пусть все думают что хотят, но я кроме этого интересуюсь зарубежной литературой и пишу свои обзорные статьи об этом.

Возрождение испанской поэзии в XX в., ставшей одним из самых ярких явлений мировой культуры нашего столетия. связано прежде всего с именами Мачадо и Хименеса.

Вступившие в литературу почти одновременно, в самом начале нашего столетия, оба поэта обладают несомненными чертами, сближающими их. Оба начинают творить в русле модернизма: оба в своих мучительных поисках подлинной поэтической сущности предпочитают поначалу уединение, уединение не ради изоляции от окружающей действительности, а во имя сохранения человеческого начала во враждебном им мире; оба, хотя и по-разному, обретают свой истинный поэтический голос, проникнув в глубины народного художественного сознания; оба, наконец, оказываются на стороне народа в годину тяжких для него испытаний. Но при всем том поэзия Мачадо и Хименеса — это совершенно различные миры, движущиеся по редко пересекающимся орбитам.

В эти последние тридцать месяцев своей жизни Мачадо создает и стихи. Некоторые вошли в небольшой сборник "Война" (La guerra, 1937), другие были собраны посмертно. Поэтическую сюиту этих лет открывает стихотворение "Преступление было в Гранаде" (El crimen fue en Granada), первый поэтический отклик на гибель Лорки. Затем следует цикл из восьми сонетов, среди которых наибольший интерес вызвал сонет, озаглавленный "Новому графу Хулиану" (A otro conde Don Julian). Имя графа Хулиана, по преданию призвавшего мавров в средневековую Испанию, стало для испанцев нарицательным для обозначения предательства. Мачадо называет новым графом Хулианом Франко и умоляет бога "проявить милость" к изменнику и казнить его, ибо жизнь для предателя гораздо страшнее смерти. Трагической гибели ребенка, ставшего жертвой фашистской бомбардировки, посвящен сонет "Смерть раненого ребенка" (La muerte del nino herido). Однако поэту открывается не только трагическая сторона братоубийственной войны, но и героический ее аспект. В стихах этого периода Мачадо выразил всю свою безмерную ненависть к фашизму, восхищение подвигом народа и его героев, веру в конечное торжество социальной справедливости.

Примечательно, что в одном из последних стихотворений Мачадо вновь сопоставляет поэзию и оружие, как это уже имело место в стихотворении "Портрет". Там это сравнение было направлено против предпочтения поэтами формы содержанию поэзии. На этот раз в стихотворении, посвященном одному из народных полководцев, Мачадо восклицает: "Ах, если бы мое перо стоило твоего пистолета, я бы умер спокойным!"

Не только жизнь Мачадо, но и его смерть доказала его стремлен,, быть до конца с народом. В конце января!939 г. он вместе с десятками тысяч испанцев-республиканцев пешком пересек границу Франции, покинул родину. Через несколько недель он скончался в маленьком пограничном селенье Кольюр.

Если поэзия Мачадо была постоянным диалогом "Я" с "Ты", которые затем слились с "Мы", то поэтическое творчество его друга и во многих отношениях антипода X. Р. Хименеса всегда было только внутренним монологом, тем же ensimismamiento, столь характерным для одного из его учителей в поэзии — Густаво Адольфо Беккера.

Хуан Рамон Хименес всегда отвергал идею вторжения политики в искусство, но в пору тяжелых испытаний для его родины остался верен народному делу. Летом 1936 г. тяжело больной Хименес покинул по настоянию друзей и республиканских властей Испанию, получив от правительства Народного фронта назначение "послом испанской культуры" в странах Америки. Но, как писал Хименес, "всем своим существом, душой и телом" он оставался со сражающейся Испанией, "с моей далекой обезумевшей землей". Он жил в Соединенных Штатах, на Кубе и в Пуэрто-Рико и умер вдали от родины, но не признал победы фашизма и решительно отклонял все предложения вернуться во франкистскую Испанию.

И в этот последний период своей творческой жизни он оставался лириком, редко выходя за пределы обычных тем своей поэзии — природы и любви. Но стихи его теперь ^ полны глубочайшего гуманизма, веры в человеческое в человеке. Эта вера, даже не пантеистическое, а языческое ощущение полного единения человека и природы, слитности судьбы поэта с судьбой всего человечества — пронизывают как опубликованные им самим поздние сборники стихов — "Все времена года" (Estacion total, стихи 1923—1936 гг., опубликованы в 1946 г.), "Романсы из Кораля Гэйблз" (Romances de Coral Gables, 1948; Кораль Гэйблз — небольшой городок в США, в котором Хименес прожил несколько лет), "Таящийся в глубинах зверь" (Animal de fondo, 1949), так и посмертные публикации множества не изданных им при жизни стихотворений. Характеризуя эти произведения, известный испанский исследователь Гильермо Диас Плаха писал: "Автор их ставил перед собой трудную задачу — воплотить процесс слияния человеческого сознания с бесконечным потоком времени, растворение человека в мироздании и одновременно — преображение мира, времени и пространства человеком и через человека". В качестве примера, ярко раскрывающего это ощущение "человека в вечности", Диас Плаха приводит великолепное стихотворение "Осеннее" (El otofiado), начинающееся словами:

Я полнота природы

Под вечер золотого созреванья,

Высокий ветер в зелени сквозной.

Во мне, в укромном зернышке, томится

Величие первооснов — земли,

Огня, воды и ветра,— зреет вечность.

(Пер. Л. Гелескула)

И в эти годы Хименес не перестает искать Красоту. Но теперь она, подобно "истинной поэзии", окончательно сбрасывает с себя тунику звучных рифм и ярких, многокрасочных образов. Поэзия Хименеса обретает не только предельную лаконичность, хрустальную ясность, простоту и непосредственность выражения, но и человечность и глубину, — это нагая красота нагой поэзии, нашедшей высший смысл и предназначенье в служении другим, народу, человечеству. Признанием заслуг поэта на этом пути стало присуждение ему в 1956 г. Нобелевской премии по литературе, которую он считал наградой не только себе, но и не дожившим до этого его друзьям — Антонио Мачадо и Федерико Гарсиа Лорке.

<a href="http://play-gmsdeluxe.com/lucky-lady-s-charm/">play-gmsdeluxe.com/lucky-lady-s-charm/</a>