И. Р. Бехер (1891 -1958) родился в Мюнхене в семье баварского прокурора, изучал филологию и медицину в университетах Берлина и Мюнхена. Он стал постоянным сотрудником журнала экспрессионистов «Акцион». Из ранних произведений Бехера наиболее интересен сборник стихов и прозы «Упадок и торжество» (1914), проникнутый характерным для левого экспрессионизма антикапиталистическим протестом. В крупном капиталистическом городе Бехер видел сгусток уродливых и отвратительных сторон буржуазной цивилизации. С горячим сочувствием писал он о бесконечных страданиях, нищете, голоде обездоленных и призывал любить Человека. В произведениях сборника сильнее, чем у других «активистов», отразилось стремление к свободе и братству, мечта о лучшем мире и «совершенном человеке». Но все это облекалось тогда у Бехера в утопическую форму и выглядело как религиозное пророчество. К тому же облик крупного капиталистического города у Бехера-экспрессиониста был очень абстрактным, а стремление «духовно» преодолеть враждебную действительность приводило обычно к созданию резко деформированной гротескно-хаотической картины мира.
Ранняя поэзия Бехера поражает своей дисгармоничностью: смысловые связи в его стихотворениях либо зашифрованы симультанной композицией и очень субъективной символикой, либо даже нарочито оборваны, ибо поэт вызывающе демонстрировал свой иррационализм. В связи с этим его стихи часто превращались в довольно бессвязную проповедь каких-то неясных идеалов, в цепь кошмарных видений или абстрактно-патетических гимнов, молитв и бунтарских выпадов. Стиль произведений Бехера - судорожно-разорванный, изломанный, кричащий.
Начало первой мировой войны было тяжелым ударом для Бехера, В 1914-1918 годах антивоенная тема становится центральной и его творчестве. В сборниках стихов «Братание» (1916), «К Европе» (1916), «Пэан против времени» (1918) он рисовал картины разрушений и гибели людей на фронтах, озверевших солдат, потоки крови, грязи и гнили, разложение трупов и шествия воскресших мертвецов. Нее это должно было вызвать ужас и сострадание, заставить людей опомниться и выступить против войны. Война обострила ненависть поэта к буржуазной цивилизации и кайзеровской империи. Но как и другие экспрессионисты, Бехер считал, что в войне повинно также и то злое начало, которое таится в душе современного человека. 15 своих стихах Бехер осыпал проклятиями «тиранов», «палачей», «генералов», гонящих народы на бойню. Но он рассматривал их не как представителей определенных правящих классов, а как отдельных злых людей, которые в ослеплении сами не ведают, что творят.
Стихи Бехера этого времени полны призывов к миру, братству, к объединению народов и утверждению царства Любви, человечности. Можно заметить, как начиная с 1916 года антивоенный протест Бехера постепенно приобретает все более воинственный характер. Он восхищался выступлением против войны К. Либкнехта и его сторонников, звал поэтов выйти на улицу. А стихотворение «Баррикады» (1916) он заканчивает так: «До свидания, братья! На баррикадах!» И в то же время этот искренний и страстный антивоенный протест сочетался в его стихах с надеждами на вмешательство потусторонних «божественных сил», с проповедью нравственного очищения и исправления людей, причем все эти идеи и настроения по-прежнему выражались в весьма сумбурной экспрессионистической форме. Стремясь подчеркнуть противоестественность действительности, Бехер вводил в свои стихи резкие контрасты возвышенного и низкого, благородного и отвратительного. Патетические слова о любви и человечности, библейская лексика сменялись вульгарными выражениями, описаниями натуралистических деталей, подаваемых обычно в гиперболизированном виде.
. По сравнению с довоенными произведениями речь Бехера еще больше усложняется не только потому, что его стихи были перегружены неразвернутыми образами, возникавшими под влиянием весьма субъективных ассоциаций, но и потому, что в годы войны Бехер из чувства протеста предпринял дальнейшее разрушение традиционного литературного стиля и языка.
Стремясь изобрести «новый синтаксис», он вводил свою пунктуацию, опускал артикли, сравнительную частицу и глаголы-связки, нарушал правила расположения глаголов и прилагательных, «измышлял небывалые словесные лигатуры». Все этот приводило к тому, что поэтический язык нередко превращался в жаргон, понятный лишь посвященным.
Октябрьская революция указала Бехеру реальный путь к осуществлению его мечты о свободе, равенстве, «благородном братстве» и «вечном мире» между народами. Он верно понял ее классовую сущность и высказал это в своем «Привете немецкого поэта Российской Советской Федеративной Республике» (1918). С этого времени тема политической революции прочно входит в поэзию Бехера. В стихах 1917-1918 годов, включенных затем в сборники «Стихи для народа» и «Новые стихотворения», он требует, чтобы поэты смело вмешались в политику на стороне пролетариев. Сквозь прекраснодушные мечтания в этих сборниках пробивается мысль о вооруженной борьбе, способной уничтожить власть богачей. С социалистической революцией начинает теперь Бехер связывать свои гуманистические идеалы и свои надежды па справедливый общественный строй, «рай» уже не на небесах, а на земле.
В дни Ноябрьской революции Бехер впервые стал участником массовых рабочих демонстраций и митингов; в 1919 году он вступил в только что образовавшуюся Коммунистическую партию Германии. Но в те годы его взгляды могут быть определены лишь как своеобразный «коммунизм чувства». Это отразилось и в произведениях Бехера, созданных в период революционного подъема в Германии.
В сборниках «Всем!» (1919), «Вечно в мятеже» (1920) можно найти отклики на революционные события 1918-1919 годов: восторженную оценку победы народа над вильгельмовской монархией и стихи о поражении «спартаковцев», гневное осуждение зверств реакции и предательства социал-демократов, скорбь по поводу гибели Розы Люксембург, Карла Либкнехта и призывы, обращенные к рабочим, продолжать борьбу, несмотря на разгром Баварской советской республики. Но Бехер не смог глубоко раскрыть смысл тех огромных исторических событий, которые происходили на его глазах. Он оставался экспрессионистом и выражал свои революционные настроения обычно в очень отвлеченной, условной экстатической форме. Это не могло не привести к острым, временами кричащим противоречиям. Бехер видел в экспрессионизме революционное искусство, но его абстрактно-схематизирующий изломанный стиль отнюдь не гармонировал с темой революционной ломки старого общества, а препятствовал ее раскрытию, ибо переводил все действия во вневременной план. Широкое использование библейских мифов, образов и символов не только не подчеркивало величия совершавшихся событий, но затушевывало их реальный классовый смысл и приводило к невероятному смешению понятий:-Евгений Левине оказывался «слугой бога», Роза Люксембург и Карл Либкнехт--«святыми», красные знамена - «клочьями окровавленного сердца бога».
Поражение революционного рабочего движения в Германии обусловило духовный кризис Бехера, отразившийся в сборниках «К богу», «Преображение», «Гимны»; 1921 -1922 годы были для него временем «великой сумятицы и блужданий». В годы инфляции Бехер испытывал горькую нужду, нередко ему приходилось голодать и ночевать на скамейках Тиргартена. Но в Берлине в 1923 году ему удалось органически войти в коммунистическое движение, и это спасло его как человека и как поэта. «Партийная ячейка на улице Клопштока,- вспоминал он,- в сущности, впервые до-настоящему воспитала меня как социалиста».
В это время Бехер углубленно изучает марксизм и впервые знакомится с книгами Ленина. Решающее значение имела для него работа «Империализм, как высшая стадия капитализма», ибо она заставила его «заглянуть в суть вещей», помогла разгадать «загадку нашего века». Гуманистические идеалы Бехера теперь обрели прочную научную основу, и это позволило ему порвать с прежним мечтательным мистицизмом. В 1923-1925 годах Бехер переводил Маяковского (стихотворения и поэму «150 миллионов») и Демьяна Бедного («Главную улицу»). Влияние советской литературы, особенно М. Горького, помогало ему вырабатывать новый художественный метод.
