Для освещения образа героини этого произведения, Зары, мужественной воительницы, достойной спутницы Измаил-Бея, можно привести следующий эпизод из истории Кавказской войны.
В 1842 году в числе пленных близ селения Большой Яндырки с партией чеченцев была взята девушка, одетая в мужской костюм. Оказалось, что она уже более десяти лет участвовала в военных делах. Ее возили показать, в национальном воинском платье, Николаю I. Затем она была отправлена в крепость Грозную, где жила в большой нужде.22
Лермонтов мог слышать если не об этой девушке-воине (начало участия в войне которой относится к началу 30-х годов), то о других подобных случаях или во всяком случае о женщинах, сражавшихся в рядах своих отцов и братьев. В военных донесениях того времени очень часто сообщалось о таких случаях. Недаром поэт говорит:
Черкес удалый в битве правой
Умеет умереть со славой,
И у жены его младой
Спаситель есть — кинжал двойной.
Образ Зары — один из лучших в лермонтовской галерее женских образов — в значительной степени вырос на реальной почве. Прототип самого Измаил-Бея нами пока не установлен, но в его облике и судьбе есть характерные для той эпохи черты. Знаменателен эпизод с передачей сына в аманаты. Измаил с детства тоже был аманатом; получил образование в Петербурге, служил офицером, принял христианство.
Взятие детей горцев в заложники широко практиковалось русскими властями в эпоху Кавказской войны. В материалах по истории этой войны и в записках путешественников, посещавших Кавказ в 20—30-х гг. XIX в., упоминания об аманатах весьма часты. Подобные случаи были известны и Лермонтову.
Очень важно то обстоятельство, что у целого ряда писателей мы встречаем явные нотки сочувствия к судьбе горских заложников, томившихся в плену. В одной из прокламаций генерала Ермолова к чеченцам указывалось на то, что в случае упорства горцев аманаты их будут содержаться под строгим арестом и отправляться в Россию, а селение их будет признано виновным. Аманатов же деревень, которым дано прощение, разрешается содержать лучше прежнего и не под арестом, давая им свободу сколько возможно, допуская к свиданию с родными.
В комментариях к поэме "Измаил-Бей" проф. Б. М. Эйхенбаум отмечает следующее: "Вполне возможно, что Лермонтов лично встречался с горцами, получившими образование в России и потом действовавшими на родине. Именно в 20—30-х годах такие случаи были нередки. Об одном из них рассказывает, например, В. П. Бурнашев. Н. И. Греч познакомил Бурнашева с Хан-Гиреем — горцем, который, подобно Измаилу, был послан отцом на воспитание в Россию к Ермолову и сделал карьеру на русской военной службе: был назначен флигель-адъютантом и произведен в полковники гвардии. (Лерм., соч., III, 584). В журнале "Северный архив" за 1828 год находим интересные строки: "Дети многих князьков, воспитанные в Петербурге, достигнув до зрелых лет, оставляли все выгоды, сопряженные с гражданской жизнью, и возвращались опять в свои отечественные вертепы".
До сего времени бытует легенда, которую приходилось слышать нам еще в дооктябрьские годы, возводящая образ Измаил-Бея к исторической личности — одному из известных участников Кавказской войны по имени Бата Шамурзаев. В детском возрасте в 1819 г. Бата Шамурзаев был взят в плен; барон Розен оказал ему покровительство, заботился о его воспитании. Впоследствии его приблизил к себе наместник в Польше великий князь Константин Павлович. По фамильным преданиям, Бата пробыл в плену 15—16 лет, затем возвратился на родину, состоял переводчиком в действующей армии левого фланга; потом перешел на сторону Шамиля, быстро выдвинулся, как один из виднейших наибов, но, не поладив с имамом, вновь перешел на сторону русских, служил при князе Барятинском и умер в чине майора. Мысль о том, что с Шамурзаева, по-видимому, списан образ Измаил-Бея, высказывалась и в печати.
Ряд подробностей из биографии Б. Шамурзаева внешне действительно напоминает нам эпизоды из жизни лермонтовского героя, но названный шамилевский наиб не является прототипом Измаила, т. к. он был взят в плен 9 или 10 лет в 1819 г., а возвратился на Кавказ лет 15—16 спустя, т. е. через 2—3 года после написания Лермонтовым поэмы "Измаил-Бей". Поэт мог слышать от современников о взятии Шамурзаева в плен и о воспитании его в военной среде; дальнейшие же важные события произошли или по написании Лермонтовым поэмы (возвращение Шамурзаева в Чечню в 1834 г. или 1835 г.), или даже после его смерти (переход Баты к Шамилю состоялся в 1842 году). Таким образом, отождествлять Измаила и Бату нельзя.
