Публицистическая: революционный, слом модели, социальное развитие, на Первом этапе, «перестройка», пресса, цензура, схема взаимоотношений, Власти, «четвертая власть», в канун, кампания, выборы, ибо, убежден, Знамение времени, довлеть, идеологизированный, экономический, агитировать, Рынок (в знач. «рыночная экономика»), негативный, независимость, искажать, Ценности, демократическое завоевание. Научная: теоретически, формулировка, практически, экономика, инфляция.
Разговорная: чисто (в знач. «только», «полностью»), пустой звук, Сжирать. Снова мы блуждали по эфиру, слушали голоса городов и станций...
На Земле стояла ночь, и утро, и полдень, и все это было одновременно. И вдруг Отлично отработанный, мягкий мужской голос, долетевший, наверно, из какого- Нибудь концертного зала Парижа или Тулузы, произнес: «Там, внизу, у людей, — говорит Заратустра, — все слова напрасны...» Шла французская лекция о Ницше. А когда француз, прямо-таки захлебываясь от восторга, говорит в 1937 Году о Ницше — это, конечно, что-то прямо относящееся к войне.
Немца я бы слушать не стал. Но вот то, что француз — любезнейший, Обаятельнейший, с отлично поставленной дикцией, с голосом гибким и певучим (как, например, тонко звучали в нем веселый смех, и косая усмешечка, и Печальное светлое раздумье, и скорбное, чуть презрительное всепонимание), — Так вот что этот самый французский оратор, еще, чего доброго, член академии Или писатель-эссеист, не говорит, прямо-таки заливается, закатывая глаза, о Ницше, что все это, повторяю опять и опять, происходит летом 1937 года — Вот это было по-настоящему любопытно, значительно и даже страшновато. Но Сколько я ни слушал, ничего особенного поймать не мог. Шла обыкновенная Болтовня, и до гитлеровских вывертов, выводов и обобщений было еще очень и Очень далеко. И вдруг я уловил что-то очень мне знакомое — речь шла о мече И огне. Правда, все это — огонь и меч — было еще и не посылка и не выводы, А попросту художественный строй речи — эпитеты и сравнения. Но я уже Понимал, что к чему.
«Дюрер, — сказал француз, — в одной из своих гравюр Изобразил Бога-Слово на троне. Из уст его исходит огненный меч — вот таким Мечом и было слово Ницше. Он шел по этому миру скверны и немощи, как меч и Пламя. Он был великим дезинфектором, ибо ненавидел все уродливое, Страдающее, болезненное и злое, ибо знал — уродство и есть зло. В этом и Заключалась его любовь к людям». И тут сладкозвучный голос в приемничке вдруг поднялся до высшего Предела и зарыдал. ««Так послушайте же молитву Ницше, — крикнул француз.
— Послушайте, и Вы поймете, до какой истеричной любви к людям может дойти человеческое Сердце, посвятившее себя исканию истины. Что может быть для философа дороже Разума, а вот о чем молит Ницше: «Пошлите мне, небеса, безумие! Пошлите мне Бред и судороги! Внезапный свет и внезапную тьму!
Такой холод и такой жар, Которые не испытал никто! Пытайте меня страхом и призраками.
Пусть я ползаю На брюхе, как скотина, но дайте мне поверить в свои силы! Но докажите мне, Что вы приблизили меня к себе! Но нет, при чем тут вы? Одно безумье может Доказать мне это!...» Слышите ли?
— взвизгнул приемник. — Слышите ли вы, Люди, эту мольбу?
Из-за вас мудрец отказывается от своего разума. Вы Слышите, как бьется его живое обнаженное сердце. Еще секунда и оно Разлетится на части..?» Снова наступило молчание, и потом голос сказал печально и обыденно: «И Бог услышал его просьбу — он сошел с ума». Ю. Домбровский. Хранитель древностей.
