Литературное произведение как целостность

Элементарное определение художественного целого как сложного единства составных частей должно быть конкретизировано с учетом разнокачественной природы подобных единств, прежде всего развиваемого общей теорией систем принципиального противопоставления организованного конструктивного целого поэтому Белинский называл «органической системой» или «органическим целым». Чтобы ориентировать литературное произведение среди этих различных типов, необходимо выяснить особый характер присущих ему отношений между частью и целым.

Не случайно, выдвигая по отношению к поэтическому произведению основное требование: «...произведение искусства должно быть развито и завершено в качестве органической целостности», Гегель считал необходимым особо подчеркнуть: «...завершенность и замкнутость в поэзии мы должны понимать одновременно и как развитие, членение и, следовательно, как такое единство, которое по существу исходит из самого себя, чтобы прийти к действительному обособлению своих различных сторон и частей». Именно поэтому все размышления о том, как выделять и рассматривать составные элементы и стороны литературного произведения, неминуемо приводят к вопросу об особой природе литературно-художественного целого, моментами становления и развития которого являются все эти «части».

Поиски специфических характеристик литературно-художественной целостности и метода ее научного исследования — характерная тенденция в развитии литературоведения нашего века. Однако это, казалось бы, очень плодотворное стремление привело в целом ряде научных направлений — особенно в: западной филологии — к разрыву контактов между действительностью, историей и литературой, специфика которой отождествлялась с имманентной замкнутостью и эстетической «автономией». По замечанию Р. Веймана, «тезис об автономной структуре литературы... все больше принимается всем буржуазным литературоведением». Такой взгляд на литературу основывается на вполне определенной концепции действительности, которая, говоря словами одного из буржуазных философов, «в высшей степени сложна и запутана, так что невозможно охватить действительность в ее единстве и совокупности».

Этому решительно противостоит марксистское понимание бытия как объективно-исторической конкретности, социально-исторического организма, который может быть соответственно отражен в разных, формах общественного сознания.

В утверждении такого единства — один из решающих принципов мироотношения прогрессивных деятелей искусства, прежде всего художников социалистического реализма. Выявляя и исследуя любые противоречия действительности, кажущиеся и реально существующие формы разобщения плоти и духа, инстинкта и разума, слова и дела, переживания и действия и т. д., прогрессивная литература отказывается «соответствовать» им, утверждая скрытую в жизненных глубинах, но, тем не менее, вполне объективно существующую нерасторжимую целостность «человеческой действительности».

Причем современность — отнюдь не набор новых примет и признаков,, отличающих тот или иной исторически своеобразный тип художественной целостности. Развитие художественных форм меньше всего представляет собой замену конструкций, пришедших в негодность, современными образцами. Существующие художественные единства  живут и участвуют в процессе становления и формирования новых , произведений с обязательным развитием самого принципа целостности. Этот тип классический принцип как раз и является глубоко современным, ибо в его основе одна из коренных проблем времени: проблема, целостности мира и человека, целостности, которая, как макрокосм в микрокосме, должна открыться в произведении искусства. И в этом смысле художественное произведение может быть осознано как воплотившаяся концепция мира и человека в их единстве.

Целостность возникает, таким образом, на границе двух содержаний: личности писателя и вне его находящейся действительности,— она возникает как одновременно принадлежащая этой личности и объективно предстающая перед ней, переводящая личность и действительность в новую форму специфически художественного бытия.

Но не означает, ли это заданном содержании художественного произведения? Ведь процесс его создания — напряженные поиски творца, и результаты этих поисков могут оказаться не совсем теми, которые предвиделись вначале. Это, однако, не означает, что писатель просто движется от частичного понимания ко всё более полному и, наконец, обретает желанную целостность. Конечно, и процесс создания, и процесс восприятия художественного произведения — это обязательно развитие, но развитие не просто от части к целому, а свободное становление развертывающегося в каждой детали целого.