x x
menu

Книга «Освобождение Толстого» в свете мировоззрения Ивана Бунина

Постановка проблемы (Автор - А. С. Давыдова-Волчкова). Вопрос о мировоззрении Бунина представляет собой весьма актуальную, но спорную проблему в науке о писателе. Большая часть исследователей видит в нем сторонника буддизма (И. Ильин, О. В. Сливицкая), однако, по нашему мнению, это религиозное учение является лишь одним из «слагаемых» более сложного, «мозаичного» по сути мировоззрения художника, формировавшегося в течение всей его жизни.

Книга «Освобождение Толстого» – в определенной степени итоговое произведение Бунина – дает наиболее полное представление о его восприятии мира и человека. Вот почему сторонники идей о «буддистской ориентации» автора чаще всего обращаются именно к данному произве-дению как доказательству своей правоты. При этом они приводят много-численные бунинские высказывания, содержащие аллюзии на буддистские поучения, или же непосредственно цитирует «Упанишады», неоправдан-но отбрасывая евангельский текст, доля которого в книге также велика. Однако, на наш взгляд, «загонять» религиозно-философское сознание писателя лишь в узкие рамки «буддизма» неправомерно и недопустимо. Отсюда вытекает цель работы – на примере эссе «Освобождение Толстого» доказать, что бунинская система воззрений сложнее, богаче и много-граннее, чем представляется многим исследователям, что в основе ее лежит христианское мироощущение автора.

Таким образом, актуальность и научная новизна данной статьи заключается в переоценке «Освобождения Толстого» как произведения сугубо буддистского толка и в рассмотрении его как своеобразного фрактала многоаспектного мировоззрения писателя.

История вопроса. «Освобождение Толстого» в жанровом отношении интерпретировалось литературоведами как философско-литературное эссе, а также как мемуарная и критическо-публицистическая работа.  Думается, такое определение жанровой природы книги является вполне адекватным. Ведь написанная Буниным уже в эмиграции, она представ-ляет собой не только «необыкновенное произведение о великом писателе и мыслителе, сплав воспоминаний, философских исканий, художественных наблюдений, не имеющих аналогов в мировой толстовиане» [1, 6, 625], но и своеобразный итог мировоззренческого развития самого Бунина. Подтверждением этому служит справедливое высказывание право-славного литературоведа М. М. Дунаева о том, что «Освобождение Толстого» – это «книга более о самом Бунине, чем о Толстом» [4, 545].

Концептуальный аспект. По мнению Г. В. Адамовича, «Трудно найти слова, которые точнее определили бы смысл и характер книги Бунина о Толстом: понимание “не разумом, а жизнью”. Оттого впечатление от этой книги двоится: с одной стороны, рассудок несколько озадачен зыбкостью предлагаемого истолкования, с другой – чутье обезоружено правдивостью постижения» [2, 387].

По ходу изложения автор представляет на суд читателя как вос-поминания близких знакомых и родственников Толстого о нем, личные впечатления от реальных встреч со своим кумиром, так и предположения о том, что занимало мысли и душу Толстого на протяжении его жизни, как развивались бы события его последних дней при иных обстоятельствах. Именно благодаря бунинским предположениям и догадкам рождается убеждение, что «Освобождение Толстого» выходит за рамки произведений буддистской направленности и несет в себе бόльшую смысловую и фило-софскую нагрузку, чем кажется поначалу.

На первых страницах книги читатель сталкивается с отрывками из поучений Будды: «Отверзите ваши уши, о монахи, избавление от смерти найдено! Я поучаю вас, я проповедую Закон. Если вы будете поступать сообразно поучению, то через малое время вы получите то, чего ради благородные юноши уходят на чужбину: вы получите высшее исполнение священного стремления, вы в этой ещё жизни познаете истину и увидите её воочию» [1, 6, 6]. Но стоит заметить, что сразу после высказываний Будды Бунин помещает отрывок из Библии: «Враги человеку домашние его…Кто не оставит ради меня отца и матери, тот не идет за мной» [1, 6, 6].

Именно так – подчеркнуто опираясь в своих размышлениях на три источника: поучения Будды, Библию и философские идеи Толстого – и будет писатель строить свой текст. А это значит, что для Бунина имя Толстого явно соположно именам Христа и Будды, но ни в коем случае не самим их личностям. Наверное, уместно предположить, что Толстой в глазах его истолкователя – не только и не столько носитель своей особой религиозной истины, сколько некий посредник, объединяющий воззрения христианства и буддизма, синтез которых в определенные моменты жизни осуществлял и сам Бунин. С нашим предположением вполне соотносится мнение исследователя из Парижского национального института восточных стран и языков О. Герасимовой, которая утверждает: «В своем последнем сочинении И. Бунин помещает произведения своего любимого автора во вселенский контекст, иногда даже космический, ссылаясь на восточную философию, на библейских пророков, на заметки самого Толстого. В его глазах Толстой вписывается в одну линию с Буддой и Христом. Для Бунина Толстой является одним из тех редких людей в истории человеческой цивилизации, который понял смысл бытия и полностью подчинил свое собственное существование глубоко прочувствованным моральным идеям…» (Авторизированный перевод – А. В.) [11, 30].

Говоря о толстовском понимании жизни, автор «Освобождения Толстого» соотносит его с постулатами Будды, главный из которых – «Благородная истина о страдании» – гласит: «Рождение – страдание, старость – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание, пребы-вание с немилым – страдание, недостижение желаний – страдание, и, словом, вся пятеричная привязанность к земному – есть страдание» [7, 128]. Но согласен ли с этим сам Бунин, является ли жизнь, привер-женность земному для него страданием? Полагаем, что нет. Без сомнения, Бунин не противится пониманию того, что человеческое существование есть Великая Цепь перерождений, но буддийский призыв: «Выйди из Цепи!» – глубоко чужд ему. Писатель стремится обрести понимание таинства жизни, ее изначального смысла и на этом пути не хочет отказаться от земных привязанностей, от наслаждения сущим. Бунин слишком любит мирское и не готов отречься от его благ даже во имя высшего просветления и мифического «освобождения». На это обратили внимание еще со-временники писателя. Так, один из них, Н. Кульман, в критической заметке о рассказе Бунина «Ночь» («Цикады») отметил следующее: «… говорят, что у Бунина нет радости жизни, что он пессимист. Это большое заблуж-дение. Бунин – певец не смерти, а жизни: смерть в его произведениях только подчеркивает красоту и обаяние жизни» [10, 621].

Размышляя об «Освобождении Толстого», следует в первую очередь определить, что именно явилось целью данной книги: «оправдание» или «исправление» Толстого? Ведь всем известно, что у Бунина был период активного увлечения толстовством, что на протяжении всей жизни он оставался поклонником классика, считал его своим наставником, нередко разделяя философские воззрения. Вероятно поэтому в «Освобождении Толстого», с одной стороны, дана развернутая биография писателя, а с другой – с подробный обзор его философских приоритетов и исканий. При этом на протяжении всего произведения Бунин пытается «увести» читателя подальше от буддистских увлечений Толстого и приобщить его к Христианству.

Не случайно, описывая жизнь Толстого, Бунин достаточно часто прибегает к библейской истории о праведном Иове: «Был человек в земле Уц, Иов имя его…И вот, во всем был “разорен” тот человек; “и вот, ветер великий поднялся со стороны пустыни, и обхватил четыре угла дома, и тот упал на отроков, и они умерли…” Толстой сам себя разорял целыми десятилетиями и наконец разорил полностью – и самого себя, и весь “дом” свой, в крушении которого было нечто тоже библейское… и где они теперь, эти рассеянные по всему миру “отроки”… Толстой сам призывал и наконец призвал на свой “дом” и на самого себя этот “великий ветер” тоже по воле того, покорность которому стала в некий срок альфой и омегой всей его жизни [курсив наш – А. В.]… Думая о его столь долгой и столь во всем удивительной жизни, высшую и всеразъясняющую точку ее видишь как раз тут – в его бегстве из Ясной Поляны и в его кончине на этой станции. Думая об этом и о долгих годах великих страданий, этому предшествовавших, никак не избегнешь мысли о путях Иова, Будды, даже самого сына человеческого… Так же, как Иов, – и как Екклезиаст, как Будда – Толстой был обречен на «разорение» с самого рождения своего. Вся жизнь таких людей идет в соответствии с их обреченностью: все «дела и труды» их, все богатства и вся слава их – «суета сует»; в соответствии и кончается: черепица, пепел, «вне селения», роща Уравеллы, Астапово…» [1, 6, 30-32].

Считаем, что смыслообразующей составляющей всей книги являются выделенные нами строки о том, что для Толстого «покорность… стала в некий срок альфой и омегой всей его жизни…». Покорность Тому, Чьей волей был «разорен» Иов. Увлечение же Толстого учениями Востока остается для Бунина всего лишь увлечением. Основу жизни старшего современника он видит в смирении перед нашим Богом, Пресвятой Троицей. Цитирование же буддистских текстов, как кажется, несет свою, особую, функцию – писатель словно все время хочет сказать: многое из того, что мы находим у буддистов, есть и у нас, христиан, только стоит приглядеться.

Страницы: 1 2 3
teacher

Материал подготовлен с учителем высшей категории

Ильина Галина Сергеевна

Опыт работы учителем 36 лет

Популярные материалы

Рейтинг

0/0 icon

Вы можете оценить и написать отзыв

Делитесь проектом в соцсетях

Помоги проекту!

Есть сочинение? Пришли его нам и мы его опубликуем!

Прислать