КАЛЯЗИНСКАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ

В форме юмористической челобитной написан в последней четверти XVII в. «Список с челобитной Калягина монастыря», обличающий распутное, пьяное житьё монахов одного из монастырей Тверской епархии. Низшая монастырская братия Каляэинского монастыря бьёт челом архиепископу тверскому Симеону на своего архимандрита Гавриила за то, что он, забыв страх божий и монашеские обеты, досаждает монахам: научил он плутов-пономарей не вовремя в колокола звонить и в доски бить, и те плуты-пономари ни днём, ни ночью не дают монахам покоя.

В полночь монахов будят на церковную службу, а они в это время сидят вокруг ведра без порток, в одних свитках, и не поспевают за ночь «келейного правила» в девять ковшей справить, взвар с пивом в вёдра перелить. Не бережёт архимандрит монастырской казны, жжёт много ладану и свечей, и тем он всю церковь закоптил, а у монахов от копоти выело глаза и засаднило горло. По приказу архимандрита у монастырских ворот поставлен с плетью кривой Фалалей. Не пускает он монахов за ворота, «в слободы ходить не велит — скотья двора посмотреть, чтоб телят в стан загнать, кур в подпол посажать, коровницам благословенья подать».

Приехав в Калязинский монастырь, начал архимандрит «монастырский чин разорять, старых пьяных всех разогнал». Запустел бы совсем монастырь, если бы начальные московские люди не догадались прислать в него новых бражников, которых сыскали по другим монастырям и по кружалам. Наказывает архимандрит мо-аахов нещадно:

А в Колязине он, архимандрит, просторно живёт, я нашей братье в праздник и в будни на шеи больший чепи кладёт, да об нас же батоги приломал и шелепы прирвал, и тем а казне поруху учинил. а себе добытку мало получил.

Вздумали было монахи из пеньки вить длинные и толстые верёвки, волочить ими из погреба бочки с пивом и теми бочками у келий Двери заваливать, чтобы не пускать к себе «будильников», мешающих пить пиво. Но архимандрит распорядился из той пеньки так верёвки вить, чтобы они пригодились на плети, и теми плетьми приказал слугам бить монахов, а монахам в это время велел канон орать. Заставляет их архимандрит есть скудную пищу, а по их смыслу лучше бы в постные дни кормить их икрой, белой рыбицей, стерляжьей ухой, пирогами, блинами и другими вкусными яствами и поить мартовским пивом подельным.

Пробуют монахи уговорить архимандрита жить в мире и в согласии с монахами, варить с ними пиво и братию допьяна поить, пореже в церковь ходить и их службой не томить, но архимандрит, «родиною поморец, а нравом ростовец, а умом кашинец», ни в чём своих советчиков не слушает и продолжает держать их в чёрном теле. Братия мечтает о том, чтобы освободиться от своего строгого начальника и обзавестись новым, который жил бы, как живёт она, и не притеснял бы монахов в их пьяном разгуле. А пока они просят архиепископа укротить сурового архимандрита. «А будет ему, архимандриту, и перемены не будет,— заявляют монахи,— и мы, богомольцы твои, ударим об угол да лошки, а в руки возьмём посошке, да ступим по дорожке в иной монастырь, а где пиво да вино найдём, тут и поживём; а. когда тут допьём, в иной монастырь пойдём. А с похмелья да с тоски, да с третьей бродни, да с великня кручины назад в Калязин пойдем и в житницах и анбарах всё пересмотрим».

Челобитная очень зло и остро осмеивает порядки, укоренившиеся в Калязинском монастыре. Написана она живым, образным разговорным языком, с очень большим количеством рифмованных строк, с рифмованными поговорками и присловьями, вроде «за плечами тело нужно, а под шелепами лежать душно», «репа да хрен, да чёрный чашник Ефрем», «сам во нраве своём один живёт, да с горя сухой хлеб жуёт», «честь нам у него была добра, во всю спину ровна, что и кожа с плеч сползла» и др.

Упоминаемые в челобитной имена архиепископа Симеона и архимандрита Гавриила не вымышленные, а реальные.

Симеон был тверским архиепископом с 1676 по 1681 г., тогда же был архимандритом в Калязинском монастыре Гавриил. Зтим же временем, следовательно, определяется появление Калязинской челобитной. Судя по тому, что в двух списках она датируется 1677 г., к этому именно году можно более точно приурочить её написание. Однако картины монашеской жизни, изображённые в сатире, были характерны не для одного лишь Калязинского монастыря, а для многих русских монастырей на протяжении чуть ли не всего XVII в. и позднейшего времени. Недаром в применении к монастырскому обиходу даже сложилась поговорка: «Правый клир поёт, левый в алтаре пиво пьёт. Откровенный натурализм, с каким челобитная изображает монастырский быт, с одной стороны, очень наглядно рисует определившееся уже в ту пору разложение монастырских традиций, с другой стороны, как и обе предшествующие повести, свидетельствует о возросшем критическом отношении к представителям церкви в посадской или крестьянской среде, где челобитная, очевидно, возникла, перейдя в XVIII в. в лубочную литературу.