Митрофану 16 лет. Это — здоровый малый, ленивый, грубый избалованный матерью, которая потакает всем его дурным наклонностям. Он — достойный маменькин сынок. В грубости он ей не уступает; учитель его Цыфиркин говорит, что он «завсегда без дела лаяться изволит». Со своей няней Ере-меевной, бесконечно ему преданной, он не только груб, но еще — бессердечен. Он подло грозит навести на нее гнев матери: «Еще слово молви, старая хрычевка^ уж я те отделаю!» говорит он Еремеевне. «Я опять пожалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по вчерашнему».
Когда же Скотинин хочет его поколотить, он прячется за ту же бедную Еремеевну, — «мамушка, заслони меня», как самый подлый трус. Грубость и невежество Митрофана обнаруживаются во всей красе, когда, по просьбе матери, Стародум и Правдин испытывают его знания по всем наукам. — «Дверь», спрашивает Правдин, — «какое имя: существительное, или прилагательное? — «Котора дверь? осведомляется Митрофан. «Эта — прилагатёльна». — «Почему же?
— «Потому, что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешана: так та покамест существительна». Все, что говорит Митрофан, — глупо и как-то тупо. Однако, он твердо знает, чего ему хочется: — «час моей воли настал», грубо говорит он матери: «не хочу учиться, хочу жениться». Когда дело касается его выгоды, то, несмотря на свою глупость, он умеет хитрить. Так, подлаживаясь к матери, он говорит, что всю ночь видел во сне, будто она «изволит бить батюшку» и прибавляет: «так мне и жаль стало тебя, матушка, ты так устала, колотя батюшку». Это — явная хитрость, т.
к. настоящей любви к матери у Митрофана нет, он не способен ни на какое хорошее чувство; в этом он даже хуже своей матери.
Вся черствость и полное бессердечие Митрофана обнаруживаются в последнем действии, когда он отталкивает обожающую его мать: «Отвяжись, матушка, как навязалась... »
