Тяготение к фольклору закавказских народов у Лермонтова пробудилось с 1829 г., но с особенным интересом к нему поэт стал относиться после посещения Закавказья в 1837 г.
В 1829 г. им была написана "Грузинская песня", в которой изображена жизнь молодой грузинки, увядавшей в гареме старого армянина; старик ревниво следил за наложницей и, заподозрив измену, убил ее. Труп преступницы он предал волнам. К этой песне автором была позже сделана приписка: "Слышано мною что-то подобное на Кавказе"
Вполне вероятно, что сходный мотив поэт мог услышать, будучи в 1825 г. в Пятигорске. Наличие в ряде ранних произведений Лермонтова мотивов, близких к фольклору Закавказья, особенно к грузинскому, дает основание предположить, что "Грузинская песня" не случайное явление, что должны были существовать условия, способствовавшие некоторому общению самого поэта и тесного круга его родных с грузинами, жившими на Северном Кавказе.
Побывав в 1837 г. в Грузии и Азербайджане, поэт близко соприкоснулся здесь с культурой других народов; он посетил, как мы уже отмечали, Кахетию, Шушу, Кубу, Шемаху. Очень много ярких впечатлений дала ему поездка по Военно-Грузинской дороге.
Будучи в Тбилиси, Лермонтов приобрел знакомства не только в военной, но и в литературной среде.
Наиболее глубокое отражение в его поэзии нашел грузинский фольклор. Не зная грузинского языка, поэт через посредство переводчиков, дорожных спутников, знакомых образованных грузин, владевших русским языком, мог узнать легенды и поверья, связанные с посещенными им местами.
Отметим прежде всего конкретные данные об интересе поэта к изустным рассказам, преданиям Грузии.
В "Бэле", описывая спуск с Гут-горы в Чертову Долину, автор говорит: "Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами"... Но тотчас же поясняет, что это название произошло от слова "черта", а не "черт" так как здесь когда-то была граница Грузии (V, 207). Далее, упомянув о каменном кресте, стоящем на перевале, сообщает: "Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил император Петр I, проезжая через Кавказ" затем идет разъяснение, что Петр I был только в Дагестане, а на кресте написано, что он поставлен по приказанию Ермолова в 1824 г. "Но предание, — добавляет Лермонтов, — несмотря на надпись, так укоренилось, что, право, не знаешь чему верить, тем более что мы не привыкли верить надписям"
В обоих этих случаях заметен интерес писателя к различным рассказам о достопримечательных местах Военно-Грузинской дороги; в то же время проявляется характерная черта — объяснить происхождение того или иного предания.
Сообщаем, кстати, фактические данные о кресте, упоминаемом Лермонтовым. Их приводит один путешественник, посетивший эти места в 1828 г.: "Крест, поставленный на гранитной пирамиде у дороги, означает высочайшую точку пути чрез Кавхребет, и оттого гора называется Крестовой. На мраморной доске вырезана по-русски и по-грузински следующая надпись: "В славу божию и в управление генерала от инфантерии Ермолова поставлен приставом горских народов майором Кононовым в 1824 году".
На Военно-Грузинской дороге внимание Лермонтова привлек замок, находившийся в Дарьяльском ущелье, живописно расположенный на высоком утесе над буйным, шумным Тереком. Этот памятник феодальной поры, часто упоминаемый в исторических источниках, приковывал взоры каждого путника. За долгие века о нем сложилось много легенд.
Будучи в этом месте, поэт зарисовал замок, который тогда был в несравненно лучшей сохранности, нежели теперь; на его рисунке, как отмечает профессор Висковатов, видны части постройки, которых не было уже в начале 80-х гг. Еще в 70-х гг. прошлого века существовала высокая башня, разрушенная при следующих обстоятельствах. После русско-турецкой войны 1877—1878 гг., когда наши войска возвращались с фронта, одна артиллерийская батарея проходила по Дарьяльскому ущелью командир батареи накануне кутнувший на станции Казбек, в пьяном задоре велел солдатам остановиться против замка, снять орудия с передков и бомбардировать замок. Приказание моментально было исполнено. Полчаса продолжалась канонада, и замок был превращен в груду развалин.
Он до сего времени именуется "замком царицы Тамары", но с именем исторической царицы Тамары, жившей в XII веке и воспетой Шота Руставели, он не связан. Однако совершенно не правы те критики, которые упрекали поэта в незнании истории. Баллада, созданная им, возникла на почве легенд, давно сложившихся у местного населения; с некоторыми из этих вариантов был знаком поэт — частью по литературным источникам, частью по изустным рассказам, какие он, очевидно, слышал во время пути по Военно-Грузинской дороге.
Из печатных источников, как уже указывалось, Лермонтов мог знать труды французских путешественников, описывавших Дарьял. Один из них, Гамба (упоминаемый в "Бэле"), сообщает предание о княжне Дарье, которая задерживала путников, зазывая их в свой замок, а затем приказывала бросать любовников в Терек. Существовала также легенда, записанная профессором А. Греном, согласно которой в Дарьяльский замок была заключена царицей Тамарой ее беспутная сестра. Профессор А. С. Хаханов высказывал предположение, что популярной царице Тамаре приписали на Кавказе много несвойственных ей черт, деяний и построек, относящихся к разным эпохам и лицам. Разнохарактерные наслоения в преданиях, сочетания противоречивых качеств, приписывавшихся легендарной владетельнице замка, отразились и на известном стихотворении Лермонтова, который, вероятно, согласно с народными преданиями говорит, что Тамара была "прекрасна, как ангел небесный, как демон коварна и зла".
Легенды о мифической царице или княжне Дарье, приуроченные к Дарьяльскому замку, отмечались многими путешественниками. О них читал или слышал А. С. Пушкин, упоминающий об этом в своем "Путешествии в Арзрум".
Отметим, наконец, очень любопытный литературный источник, который, по времени своего опубликования, мог быть известен Лермонтову.
В 1836 г. вышла в Петербурге отдельным изданием повесть без указания автора под заглавием "Таинственная или кавказское мщение". Действие ее происходит на Кавказе; в ней выступают грузины, осетины, ингуши, татары. Одним из главных действующих лиц этой повести является Фатьма (Дареджан), живущая с татарами в дарьяльском замке. У нее была шайка, с которой она занималась разбоем. Повесть заканчивается описанием разгрома этой шайки; Фатьма умирает, а замок ее уничтожен, чтобы впредь не мог служить прибежищем для разбойников. В повести упоминается царица Тамара. В комментариях автор сообщает исторические сведения о дарьяльском замке и указывает, что источником завязки его произведения является "простонародное предание всех окрест живущих горцев"
