К писателям натуральной школы относится и Дмитрий Васильевич Григорович [19 (31).III.1822, Симбирск – 22.XII.1899 (3.I.1990), Петербург]. Учился в Московской гимназии, а затем в Петербургском пансионе. В 1836 году становится кадетом Главного инженерного училища. В 1840 году поступает в Академию художеств, затем – на службу в канцелярию петербургского Большого театра. Н. А. Некрасов знакомит Григоровича с литераторами и привлекает к участию в своих изданиях. Григорович сближается с Тургеневым, И. И. Панаевым. Он участвует в некрасовском сборнике «Физиология Петербурга». В 1845 году печатает очерк «Петербургские шарманщики». Знание быта шарманщиков, вынесенное Григоровичем из непосредственных наблюдений, сочеталось в очерке с острой социальной наблюдательностью. Новаторством и яркой реалистичностью замысла отличалась первая повесть Григоровича «Деревня» (1846).
Следующее произведение сделало Григоровича знаменитым писателем – это повесть «Антон Горемыка». На общественное значение повести указал Л. Н. Толстой в письме к Григоровичу: «Вы мне дороги… в особенности по тем незабываемым впечатлениям, которые произвели на меня вместе с "Записками охотника" ваши первые повести». Толстой отметил, что русского мужика – нашего учителя и кормилица – «можно описывать не глумясь и не для оживления пейзажа, а можно и должно писать во весь рост, не только с любовью, но с уважением и даже трепетом»1.
Большой успех в 50-е годы принес Григоровичу роман «Рыбаки». Он целиком посвящен теме народной жизни. Писателя интересуют черты душевной мощи простолюдинов, их нравственные силы. Именно эти силы он и искал в народе. Некрасов считал «Рыбаков» превосходным этюдом народного быта.
В разработке крестьянской темы Д. В. Григорович исходит из знакомства с народной поэзией, особенностей народной речи. В повестях «Деревня», «Антон Горемыка» он воспроизводит черты крестьянского быта: супрятки в деревне, занятия женщин «каждая с каким-нибудь делом, прялкою, гребнем или коклюшками». Писатель подмечает описание костюма деревенских баб: бабы позажиточнее в «высоких кичках», обшитых блестками и позументом с низаными подзатыльниками, в пестрых котах и ярких полосатых исподницах; кто победнее – попросту повязав голову писаным алым платком, врозь концы, да натянув на плечи мужнин серый чупан…2. Описывает Григорович и красный товар заезжего в село Кузьминское купца-торгаша: «запонки, намистья, стеклярус, свертки кумача» и т. д. Писатель прибегает к описанию ландшафта: дорога к Люблинской водяной мельнице, описание берега Оки, деревни Антоновки («Пахотник и бархатник»).
Григорович передает и демонологические представления крестьян, вводит в текст «страшные» рассказы о нечистой силе, о встрече с домовыми и лешими, о появлении мертвецов, бытующие среди крестьян. Так, в повести «Пахотник и бархатник» они связаны с «недобрым» в околотке местом, называемом Глинищем, передает «слухи» крестьян о нем. Воспроизводится писателем и этнографически верная картина крестьянских свадебных обрядов: расплетение косы невесты, приезд жениха, приговоры дружки, венчание, свадебный стол. Обряд благословения сопровождается приговором дружки: «Отцы, батюшки, мамки, матушки и все добрые соседушки, благословите молодого нашего отрока в путь-дорогу, в чистое поле, в зеленые луга, под восточную сторону, под красное солнце, под светлый месяц, под чистые звезды, к божьему храму, колокольному звону»3. Григорович уделяет много внимания описанию праздничного стола: «…угощение затеялось лихое! Что душе угодно, всего было вдоволь… Разные яства, мисы щей, киселя горохового, киселя овсяного, холодничка и каши, большущие чашки, наполненные до верху пирогами с морковью, пирогами с кашею, ватрушками пресными и сдобными и всякими другими… штофики с сивухою, настойками, более или менее подслащенные медом… Сусла и браги стояли в больших ведрах»4. Все эти детали воспроизводят крестьянскую обстановку. В качестве эпиграфов писатель использует русские простонародные песни, пословицы и поговорки, усиливающие воспроизведение социальных картин и как бы предопределяющие трагические судьбы крестьянских героев, подчеркивая повествование о горькой жизни крестьян. Так, эпиграф из народной песни «Далеко в глухой сторонушке вырастала тонкая белая береза…» символизирует безысходность жизни крестьянки, так же как и пословицы: «Чужую беду руками разведу, а к своей так ума не приложу», «Живи, коли можется, помирай, коли хочется», «Господин, что плотник, что захочет, то и вырубит».
Д. В. Григорович воссоздает картины сельского труда с его календарной обусловленностью. Писатель отмечает: «В сельской трудовой жизни, особенно с апреля до октября, время пролетает с неимоверной быстротою; не успеешь кончить с одной работой, смотришь, уже другая наготове… Руки неутомимо работают, пот льется ручьями в продолжение целых шести месяцев»5. Вместе с тем использование этнографии и фольклора в произведениях Григоровича имеет свою специфику. Они создают общий фон, картины быта, вплетаются в сюжет, дополняют представление об образе героя и окружающей его обстановке. Фольклор проецирует и поэтизацию образов, их некоторую соотнесенность с народной поэзией – сказками, песнями («Деревня», образ Акулины). В повести «Антон Горемыка» фольклор носит характер бытового явления. В манере изложения фольклорно-этнографического материала Григорович приближается к Далю.
Писатель также обращается к фольклору и этнографии как иллюстративному внешнему колориту для изображения и идиллических картин народной жизни, и самих крестьянских персонажей («Пахарь», 1853). Он стремился разглядеть поэтические начала в крестьянском труде, в занятиях крестьян: в пахоте, в уборке, обряде «обряжения» последнего снопа, мудрости крестьянина, единении его с природой и родной землей. Именно в этом укладе сельской жизни народа, по мнению Григоровича, можно увидеть «настоящее русское поле», услышать народную речь и настоящую русскую песню и ощутить причастность к народному миру: «Сладко забьется ваше сердце, если только вы любите эту песню, этот народ и эту землю»6.
