Сочинение на тему размышлений двух философов Григорьева и Розанова. И порой судьбы этих пророков, как и их мысли, бывают удивительно сходны. Говоря это, я имела в виду двух русских философов Аполлона Григорьева и Василия Розанова. Эти очень тонкие, если не сказать великие, мыслители, к сожалению, не были поняты современниками и, увы, почти забыты сейчас. И самое интересное в их творчестве то, что, сохраняя свою индивидуальность, эти художники сумели выразить почти одинаковое отношение к вещам.
Например, оба писателя верят в безусловную необыкновенность русского народа - отсюда почвенничество Григорьева и это же _ Розанова: «Посмотришь на русского человека острым глазом... Посмотрит он на тебя острым глазком... И все понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».
Но Розанов, в отличие от Григорьева, увидел еще «оборотную сторону» русских: «Вот и я кончаю тем, что все русское начинаю, ненавидеть... Это заспанные лица, неметеные комнаты, немощеные улицы... Противно, противно» (уши Каренина?!).
Григорьев говорит об иррациональности человеческой натуры: «Для меня нет опытов, я вечно впадаю в стихийные стремления». А Розанов так определяет стихийность: «Два ангела сидят у меня на плечах: ангел смерти и ангел слез. И их вечное пререкание - моя жизнь».
То же, что Григорьев? То же, но - глубже. Мысль о «суете сует» - мысль великой книги Экклезиаста - тоже находит свое отражение у философов. Она «возникает все явственнее и резче и неумолимей» перед Григорьевым; а Розанов говорит о суетности: «...я не выношу самого шума». В вопросах отношения к Некрасову писатели расходятся, но совсем немного. Для Григорьева он - «хоть и великий человек» (ударение на «хоть», оставляя «великого человека»), а для Розанова - «хоть и великий человек» (ударение уже на «великого человека», оставляя «хоть»). «...У Некрасова есть страниц десять стихов до того народных, как это не удавалось ни одному из наших поэтов и прозаиков».
Отношение же Розанова к другим «народным обличителям» гораздо категоричнее. Вот как он отозвался о Щедрине: «Как «матерой волк», он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу». А Григорьев указывает лишь на безверие писателей этого направления.
Но в целом Розанов и Григорьев - это гении созерцания. И девизом их творчества могли бы стать слова Василия Васильевича Розанова: «Малую травку родить - труднее, чем каменный дом разрушить...»
