Наиболее ранней школой русского модернизма был символизм, особенно ярко (как, кстати и другие модернистские течения) проявившийся в поэзии. Возникнув на Западе, во Франции, он явился откликом на политическую реакцию, наступившую после разгрома Парижской Коммуны. Великий украинский писатель И. Франко писал, что питательной почвой для французского реализма.
Оккультизм — идеалистическая теория, признающая существование сверхъестественных сил,— то же, что спиритуализм. Декадентства была реакция 70-х годов: «Гнездом..., в котором вылупилось декадентство, является третья республика, эпоха правительства Тьера, Мак-Магона и Греви». Аналогичную мысль несколько позже высказал М. Горький в статье «Поль Верлен и декаденты» (1896): «Если б в Париже в восьмидесятых годах дрались на баррикадах, — в девяностом году декадентов не было б».
Почвой, на которой возник русский модернизм, была реакция 80-х годов. Придя с Запада, он развивался в специфических русских условиях.. Гиппиус даже отрицала свою зависимость от Запада: «Европейское движение «декаданса» не оказало на меня влияния. Меня занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма».
Так устами наиболее убежденной декадентки была определена общественная основа возникновения декадентства как своеобразного идеологического явления, а не как чисто творческой школы.
Русский символизм возник и как реакция на гражданскую поэзию 70—80-х годов. Его основоположники Н. Минский и Д. Мережковский начинали свой литературный путь как эпигоны Некрасова и — в большей мере — Надсона. Их первые стихи были проникнуты идеями свободолюбия и сочувствия обездоленным («Белые ночи» Минского, «В этот вечер горячий...» Мережковского). Ряд произведений Минского был напечатан в нелегальных народнических изданиях. Смелой была его поэма «Последняя исповедь» — страстное слово осужденного на казнь революционера. Её сюжет лёг в основу известной картины И. Е. Репина «Отказ от исповеди».
Сам Минский не оказался, однако, столь твердым, как герой его поэмы. Первое же столкновение с властями сломило его. В 883 году на его сборник был наложен арест, поэту грозила ссылка,— и Минский сдался. В его мировоззрении наметился крутой поворот вправо. Уже в 884 году в киевской газете «Заря» появляется его статья, отрицавшая общественное назначение искусства, правомерность публицистического элемента и гражданского пафоса в поэзии. Правда, еще в 887 году он писал: «Закипела борьба — каждый стройся в ряды», но уже в 90 проповедует иное: «Блаженство в том, что все равно, каким путем идти». Общественная пассивность Минского выразительно раскрыта в той части стихотворения «Любовь и меч», где решается традиционная проблема трех дорог:
- Пойдешь вправо — жди совести тяжкой потери,
- Пойдешь прямо — съедят тебя лютые звери,
- А налево пойдешь — станешь зверем ты сам...
- И заснуть, о друзья, предпочел я в преддверьи.
В 90-е годы появляется ряд теоретических работ сторонников утверждавшегося символизма: «При свете совести» Н. Минского, «О причинах упадка и новых течениях в современной русской литературе» Д. Мережковского, «Русские критики» А. Волынского. В них отражена политическая, эстетическая и нравственная позиция декадентов, проповедуется крайний индивидуализм и субъективизм, с идеалистических позиций ревизуются традиции русской реалистической литературы и эстетики XIX в. Среди писателей 90—900-х годов особое раздражение у символистов вызывал Горький, их нападкам подвергались Короленко, Серафимович и другие реалисты.
В последнее десятилетие XIX в. выходят сборники «новой поэзии». Среди них — «Символы» Мережковского, три сборника «Русские символисты», изданные в 1894—1895 годах В. Брюсовым, первые сборники К. Бальмонта, Ф.
Сологуба и др. В этом же ряду следует рассматривать стихи В. Соловьева, хотя сам он к символистам себя не причислял и написал немало остроумных пародий на их произведения. Символисты же считали себя учениками Соловьева, восприняв от него прежде всего мистику, пронизывающую его поэзию и философию.
900-е годы знаменуются особой активностью символистов. Появляются новые имена: А. Блок, А. Белый, В. Иванов, С. Соловьев, И. Анненский, Г. Чулков, М. Волошин, Ю. Балтрушайтис, А. Добролюбов и др. К началу этого периода относятся и первые выступления украинских символистов — П. Карманского, В. Пачовского, О. Луцкого, А. Олеся, М. Вороного, Н. Филянского, объединявшихся вокруг журнала «УкраУнська хата» в Киеве и группы «Молода муза» во Львове. Символисты имели богатые возможности печататься. К их услугам были журналы «Новый путь», «Весы», «Золотое руно», издательства «Скорпион», «Мусагет» и др. Эти журналы и издательства, как правило, субсидировались капиталистами-меценатами— Рябушинским, Терещенко и др. Естественно, что их направление зависело от взглядов и вкусов меценатов, и Рябушинский, к примеру, не преминул показать, чего стоят слова символистов о бес и абсолютной свободе творчества.
В письме к Ф. Сологубу от 3 августа 1907 года В. Брюсов (который незадолго до этого пытался оспорить тезис о зависимости буржуазного писателя от буржуазного издателя и публики) писал:
- «...отношение Рябушинского к своим сотрудникам и писателям вообще таково, что исключает возможность участия в его журнале' для людей, себя уважающих. Не хочу приводить всего сказанного им, но вот две фразы, которые он повторил несколько раз с ударением: «Неужели я не могу отказать своей кухарке без того, чтобы в это дело вмешались «Весы»?». «Я вполне убедился, что писатели — то же, что проститутки: они отдаются тому, кто платит, и, если заплатит дороже, позволяют делать с собой, что угодно» .
У нас утвердилось мнение , что символисты — сторонники теории «искусство для искусства». Это справедливо лишь по отношению к некоторым из них (Бальмонт, ранний Брюсов, Анненский). Большинство же декадентов, даже самые правые (впрочем, правые особенно), были далеки от откровенных заявлений критиков 60-х годов типа Дружинина о том, что цель поэзии — лишь «изображать сладость спокойствия». 3. Гиппиус (подписывавшая свои критические статьи псевдонимом Антон Крайний) решительно заявляла, что искусство для искусства •— это змея, кусающая свой хвост, тесный склеп без двери, что искусство для искусства означает смерть, вырождение2. Декаденты стремились поставить искусство на службу определенным идеям. Для Гиппиус и Мережковского — создателя «неохристианства» — это были идеи религии. «Одно то искусство живо и может назваться истинным,— поучала Гиппиус,— которое доходит до молитвы, до понятия бога и сливается с ним».
Сложной была позиция Иннокентия Анненского (й856— й909). По натуре это был человек принципиальный, не мирящийся с пошлостью и рутиной. Служа педагогом, он вступал в конфликт с начальством, с родителями учащихся привилегированных учебных заведений. Поэтому недолго длилось его директорство в Киевской коллегии Павла Галагана. В й906 году, будучи директором Царскосельской гимназии, Анненский вступился за гимназистов, участвовавших в волнениях учащейся молодежи, в результате чего был отстранен от директорства.
Однако поэзия Анненского далека от его, пусть и весьма относительной, гражданской активности. Многие его произведения окрашены в тона пессимизма, большую группу составляют стихи, выражающие безысходную тоску («Тоска возврата», 904; «Тоска медленных капель», «Тоска отшумевшей грозы» 90). Полно безысходного отчаяния, безвольного подчинения року стихотворение «Киевские пещеры»: Нет, не хочу, не хочу!
- Как? Ни людей, ни пути?
- Гасит дыханье свечу?
- Тише...
- Ты должен ползти...
Со временем в поэзии Анненского стал заметен отход от мистики и приближение к темам современности. Его образы приобретают жизненную глубину и выразительность, хотя по-прежнему окрашены в мрачные тона. Поэзия И. Анненского привлекла внимание молодого Маяковского, переживавшего тоску по людям.
Модернисткая теория символов зиждется на антинаучных концепциях идеалистической философии. В своей работе «Мате риализм и эмпириокритицизм» писал: «Бесспорно, что изображение никогда не может всецело сравняться с моделью, но одно дело изображение, другое дело символ, условный знак. Изображение необходимо и неизбежно предполагает объективную реальность того, что «отображается». «Условный знак», символ, иероглиф суть понятия, вносящие совершенно не-; нужный элемент агностицизма» . Мы не отказываемся от термина «символ» в литературе, связывая его, однако, с объективной реальностью того, что. «отображается», с проблемой художественного образа, художественного обобщения, с проблемой различных психологических ассоциаций, закрепляющихся в художественных образах.. Как устойчивая метафора символ существует в реалистической и романтической литературе.
Страницы:
1 2
