В 20-е и 30-е годы Германия представляла собой наиболее напряженную область мировой политики. Здесь сталкивались самые противоположные течения, что значительно активизировало культурную и литературную жизнь.
Этого нельзя сказать ни о Швейцарии, которая в период между двумя мировыми войнами не дала выдающихся писателей, ни об Австрии. После распада многонациональной, 52-миллионной Габсбургской империи была образована республика численностью в 6,7 миллиона жителей, история которой началась с сомнений в способности ее самостоятельного существования. Присоединение к Германии было категорически запрещено Сен-Жер-менским мирным договором 1919 года. Уже в 1920 году получившая на выборах немало голосов австрийская социал-демократическая партия была оттеснена одержавшими победу христианскими социалистами. Отныне власть находилась в руках консерваторов, опиравшихся на сильные крестьянские и мелкобуржуазные слои населения и пропагандировавших «христианское сословное государство». Дважды выступал австрийский пролетариат против подкрадывавшейся в то время фашизации страны. В 1927 году рабочие начали борьбу против произвола реакционной юстиции, однако мощное восстание в феврале 1934 года, направленное против клерикально-фашистского режима Дольфуса и получившее сильный международный резонанс, было жестоко подавлено. Вслед за запретом деятельности Коммунистической партии Австрии было наложено вето на Социалистическую партию и профсоюзы. Австрия стала полем маневров международного фашизма. Дольфус, делавший ставку на союз с Муссолини, в 1934 году пал жертвой путча австрийских нацистов. 12 марта 1938 года вступлением гитлеровского вермахта закончилась не очень привлекательная история первой Австрийской республики.
Разумеется, государственная самостоятельность Австрии весьма способствовала происходившему с середины XIX века процессу обособления австрийской национальной литературы, столь отличной от «имперской». Для этого процесса было характерно, что тенденции в искусстве, тесно соприкасавшиеся с европейскими и немецкими, в Австрии стали развиваться в иных пропорциях: в то время как развитие демократической и социалистической литературы было крайне ограниченно, предпосылки для консервативных политических и культурных устремлений оказались весьма благоприятными.
Государство поощряло (связанное часто с отдельными землями) развитие «областнической литературы». За свой семейный роман «Гриммингтор» (1926), который стремился оживить «наследие альпийского региона», Паула Гроггер (род. в 1892 г.) получила Австрийский крест за заслуги. Аналогичные темы мы находим в романах Карла Генриха Ваггерля (1897-1973) «Хлеб» (1930), «Год господень» (1933), где изображается жизнь народа путем противопоставления быта крестьянства и жизни города, природы и искусственности.
Стихи («Серп луны и небо», 1931) и драмы («Святая ночь», 1931) Рихарда Биллингера (1890-1965) проникнуты чувством благочестия перед природой. Макс Мелль (1882-1971) следует в своем творчестве традициям средневековых мистерий («Действо об апостолах», 1923; «Действо об учениках Христа», 1927). Макс Мелль испытал влияние Гуго фон Гофмансталя. Его традиционное австрийское сознание ограничивалось тем же консервативным пониманием культуры, которое в творчестве Йозефа Вейнхебера (1892-1945) нашло выражение в предпочтении формы.
В качестве альтернативы экспрессионизму, в котором он усматривал лишь «безумие» революции, Вейнхебер предлагал «чистую поэзию»; искусство стало для него убежищем от действительности, «чтобы в его строгой упорядоченности найти подтверждение сущности и уравновешенности мира» 119. В сборниках стихотворений «Аристократия и закат» (1934) и «Поздняя корона»
он пытался следовать «благородным» античным образцам и Гёльдер-лину. В сборниках «Вена слово в слово» (1935) и «О человек, будь бдителен»
Вейнхебер проявляет склонность к столь часто архаизированной народности, однако его эстетизм, родственный Стефану Георге, - равно как и «областническое искусство» - весьма отвечают представлениям о культуре фашиствующих слоев в Австрии и нацистов в гитлеровской Германии. Такие тенденции в развитии искусства имели место в немецкой и европейской литературах, однако в Австрии того времени не было предпосылок для появления произведений противоположной направленности - для пролетарско-ре-волюционной литературы.
Социал-демократическая рабочая литература XIX века, примечательная такими яркими талантами, как Йозеф Шиллер (1846-1897) или Андреас Шой (1844-1927), нашла, пожалуй, своего последователя в лирическом
поэте (сборник «Несмотря ни на что!», 1910) и прозаике (роман «Суровая жизнь», 1920) Альфонсе Петцольде (1882-1923). Австрийская социал-демократия, единственная пролетарская массовая партия страны, привлекла в свои ряды еще до 30-х годов таких авторов, как Йозеф Луитпольд Штерн (1886-1966) или Фриц Брюгель (1897-1955), которые фактически придерживались левой ориентации или, как Бруно Фрей (род. в 1897 г.), впоследствии вступили в коммунистическую партию. Иным был творческий путь Хуго Хупперта. Молодой коммунист Хуго Хупперт (1902-1982) уже после Июльского восстания венских рабочих в 1927 году эмигрировал в Советский Союз. Здесь он создал прозаические произведения («Сибирские ландшафты», 1934; «Флаги и крылья», 1938), сборники стихотворений («Отчизна», 1940; «Времена года», 1941) и прежде всего выдающиеся переводы поэзии Маяковского.
Житель Вены Фердинанд Брукнер (1891-1958) основал в 1923 году в Берлине театр «Ренессанс»; пьесы Брукнера «Болезнь юности» (1926) и «Преступники» (1928), в которых изображалась современная действительность, историческая драма «Елизавета Английская» (1930) ставились сначала на немецких сценах. Творческое развитие Арнольта Броннена (1895-1959), в политическом плане отмеченное неожиданными поворотами и переменами, началось в Вене, однако своей вершины достигло уже в Германии. Сначала он работал с Брехтом, в дальнейшем его позднеэкспрессионистская пьеса «Отцеубийство» (1920), драмы «Анархия в Зиллиане» (1922) и «Поход к восточному полюсу» (1926), в которых проявились анархо-синдикалистские тенденции, вызвали сенсацию. В Берлине он стал приверженцем нацистов,
однако в последние годы войны был связан с австрийским движением Сопротивления. И Эдён фон Хорват жил постоянно в Берлине или в Мюнхене. Автор пьес, лирик и известный режиссер прогрессивной драматургии того времени Бертольд Фиртель (1885-1953) работал преимущественно в немецких театрах. Не только австрийские драматурги стремились установить контакты с бьющей ключом театральной жизнью Германии. Молодые австрийские писательницы А. Веддинг и Г. Циннер направились в Берлин и включились в пролетарско-революционное литературное движение, в котором уже несколько лет как активно выступали со своими произведениями немецкоязычные авторы из Чехословакии Э. Э. Киш, Ф. К. Вайскопф, Отто Хеллер. Уроженец Волыни Йозеф Рот с начала 20-х годов также жил в Берлине и Франкфурте. К тому времени венец Альфред Польгар (1873-1955), сотрудник берлинской «Вельтбюне», стал блестящим фельетонистом. Работая над очерками, юмористическими зарисовками, анекдотами и короткими рассказами («Заметки на полях», 1926; «При этом случае», 1930), он обладал редким даром «из ста строк делать десять».
Считать, что «Австрия настолько же немецкая, как ее Дунай голубой, - писал Польгар, - разумеется, нельзя ни под каким предлогом» 121. Он обосновал самостоятельность австрийской литературы, опираясь на историю страны. «Жители Вены губят свой богатый опыт. Они тренированные горнолыжники, прекрасные проводники, ведущие в пропасть, своего рода "специалисты по гибели"» 122. На самом деле давно уже подготавливавшийся распад Габсбургской империи был встречен с полным пониманием и казался чем-то привычным. В этом проявился своеобразный «австрийский склад ума» 123. В отличие от немецкой «основательности» это воспринималось легко. Старая Австро-Венгрия представлялась «опытным полем общей гибели» 124 не только К. Краусу. Она явилась символом не только крушения монархии, но и буржуазного века в целом.
Гибель «Какании» (Р. Музиль) стала темой романов, и австрийские прозаики стремились прежде всего придать немецкоязычной литературе характерные импульсы, причем материал для подведения «баланса эпохи» необязательно было черпать из жизни старой Австрии. В трилогии Германа Броха (1886-1951) «Лунатики» (1931 - 1932): «1888 год. Пазенов, или Р о -мантика»; «1903 год. Эш, или Анархия»; «1918 год. Хугуэнау, или Деловитость» - действие происходит в Германии. Отталкиваясь от идеально-типичных образов, автор стремился раскрыть причины гибели «старых европейских ценностей» 125. В конечном счете побеждает бесчестный капиталистический делец, олицетворяющий эпоху, смысл которой заключается в абсолютной целесообразности. Этому дельцу Брох может противопоставить лишь «метафизическое братство униженных людей» 126.
Такому распаду мира в трилогии соответствует распад романной формы. Брох, бывший долгие годы страховым статистиком и впоследствии промышленником, намеревался «ввести в роман живую науку» 127. «Интеллектуализация» романа выражается во всевозможных эссеистических, историко-философских экскурсах; по своим художественным решениям это родственно творчеству Т. Манна и Р. Музиля.
В «романе из одиннадцати новелл», «Невиновные» (1950), Брох сделал попытку раскрыть вину якобы «невиновных» в приходе Гитлера к власти; в романе «Искуситель» (опубликован посмертно в 1953 г.) он вскрывает массово-психологические предпосылки (изучением массовой психологии он занимался в период эмиграции в США) установления господства фашизма.