В этом и некоторых других романах привычная схема романа-пикарески усложняется. Роман-панорама социальной действительности становится одновременно и романом идей, в котором сталкиваются не только различные судьбы, но и разные точки зрения на жизнь. Обращаясь к подобному "роману-беседе", "роману-диалогу", Бароха, по выражению Асорина, "анализирует, разбирает все теории, все идеи; он их взвешивает, просеивает, пересматривает...". Делает он это, воплощая в различных героях интересующие его идеи. "Он подвергал эксперименту не только чужие, но и свои идеи, идеи, в которые он верил в данный период жизни, — пишет об этой особенности "идеологических романов" Барохи И. А. Тер-терян. — Разумеется, чтобы провести идею через такой экзамен, надо наделить ее максимальной самостоятельностью, столкнуть с другими идеями и с действительностью. Для этого нужен был особый тип романа, высочайший образец которого Бароха увидел в романе Достоевского". Бароха не раз подчеркивал, что многим в своем творчестве обязан именно Достоевскому. Главное, что испанский писатель воспринял у своего учителя — это "полифонический" (по определению М. М. Бахтина) принцип построения романа.
Отличительной чертой подобного романа Барохи является то, что эти идеи, воплощенные в том или ином герое, проходят как бы двойную проверку.
Первая — это "диалог идей", когда в споре герои выясняют суть идей своих противников и проясняют смысл собственных; в этом столкновении герои-идеи не одерживают побед, но и не терпят поражений. Гораздо серьезнее конфликт идей с обществом; в борьбе с реальным социальным миром герои-идеи, как правило, обнаруживают свою несостоятельность.
Перед читателем "Алой зари" проходят многочисленные проповедники анархизма — от "проповедующих разрушение ради разрушения" до платных полицейских агентов и провокаторов; всех их Бароха называет "Санчо Пансами анархизма". В противовес им брат Мануэля Хуан — "Дон Кихот анархии". Грезы Хуана прекрасны, но, по мысли автора, столь же далеки от реальности, как и мечта Дон Кихота о возрождении истинного рыцарства. Вот почему идеалист Хуан обречен на гибель в первых же столкновениях с действительностью.
В романе изображен также типографский рабочий Моралес, проповедующий социалистические идеалы. Конечно. трудно ожидать от Барохи правильного понимания и оценки идей социализма — о неприятии этих идеалов писатель не раз заявлял в своей публицистике. И все же Моралес, как и мечтатель Хуан, вызывает к себе уважительное отношение и нарисован без всякого оттенка иронии. Примечательно, что в спорах с Хуаном позиции начитанного Моралеса оказываются весьма убедительными и Хуан каждый раз вынужден заключать спор туманным аргументом : "Анархию надо чувствовать!"
Но этими словесными победами и ограничивается вся "деятельность" социалиста Моралеса. Не обнаружив в рабочем классе ничего иного, кроме анархического бунтарства или оппортунистического социализма, Бароха приходит к выводу о том, что никакие существенные перемены в его судьбах невозможны. "Но униженные не восстанут из рабства,— восклицает Мануэль,—не загорится над ними заря новой жизни; вечно будет царить несправедливость..."
При всем своем пессимизме Бароха не может отрешиться от забот и горестных дум по поводу судеб людей "униженных и оскорбленных" именно поэтому писатель и не приемлет призыва Шопенгауэра, философии которого он отдал дань, к пассивному созерцанию как единственному средству ослабить страдание.
Но если жизнь и печальна и бессмысленна, а пассивная созерцательность неприемлема, где же выход? Барохе кажется, что этот выход подсказывает ему Ницше, интерпретировавший шопенгауэровскую Волю как импульс к действию.
