Примером философской лирики Пушкина последекабрьского периода были лирические пьесы-признания, одним из лучших образцов которых явилось стихотворение 1828 г. «Воспоминание». Это стихотворение Пушкина — как, впрочем, и многие другие — трудно отнести к жанру чисто философских произведений, но это вовсе не отменяет глубокой, связи и этого, и других подобных стихотворений Пушкина с философским направлением в русской поэзии. В своем окончательном печатном варианте «Воспоминание» содержит 16 стихов:
- Когда для смертного умолкнет шумный день
- И на немые стогны града
- Полупрозрачная наляжет ночи тень
- И сон, дневных трудов награда,
- В то время для меня влачатся в тишине
- Часы томительного бденья:
- В бездействии ночном живой горят во мне
- Змеи сердечной угрызенья;
- Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
- Теснится тяжких дум избыток;
- Воспоминания безмолвно предо мной
- Свой длинный развивают свиток;
- И с отвращением читая жизнь мою,
- Я трепещу и проклинаю,
- И горько жалуюсь, и горько слезы пью,
- Но строк печальных не смываю.
В черновом варианте стихотворения было еще 20 строк, которые при публикации Пушкин отбросил. В них раскрывалось точное до деталей содержание воспоминаний, давались намеками указания на реальных прототипов и пр. Отбросив эти подробности, Пушкин сделал свое стихотворение более обобщенным и общезначимым. Таким образом, общезначимость и философский, хотя бы до некоторой степени, характер стихотворения были в самой авторской установке, к этому Пушкин явно стремился, о чем и говорит сокращение текста при его издании. Интересно, что Лев Толстой, особенно любивший «Воспоминание», воспринимал его не как слово о Пушкине только, но и о нем, Льве Толстом. Для него, как и для многих других читателей Пушкина, это стихотворение будет иметь Общечеловеческий и тем самым философский смысл и значение.
Этому общечеловеческому и философскому звучанию стихотворения не в малой мере способствует и его язык, вся его приподнятая над бытом языковая атмосфера повествования. Язык «Воспоминания» не столь сгущенно-архаический, как язык «Пророка», но тем не менее достаточно высокий и близкий державинскому. В стихотворении — книжно-приподнятые слова, слова витийственные: «смертного», «стогны града», «бденья» и др. Не менее книжные и не менее высокие по звучанию метафоры: «свой длинный развивает свиток», «змеи сердечной угрызенья» и т. д. У Пушкина все это приметы того языка, который должен выразить поэтическую мысль не индивидуального, а общего значения.
Однако архаическая и высокая лексика у Пушкина при всем своем обобщающем свойстве отнюдь не выглядит отвлеченной и холодной. Пушкинский архаический язык по-особенному предметен, веществен. Его архаизмы предметны не сами по себе — это-то едва ли возможно, но потому, что они всегда попадают в предметный контекст. В таком контексте они точно, конкретизируются, вбирают и в себя нечто от вещественного. Так, «стогны града» воспринимаются именно потому, что они «немые», в достаточной степени конкретно и предметно. В словах Пушкина, даже высоких, даже сугубо книжных, всегда есть что-то от непосредственности поэтического видения.
Достаточно традиционной для философских стихов того рода, к которому принадлежит «Воспоминание», является атмосфера ночи, ночной колорит лирического повествования. Ночь для поэтов-философов — условие углубленного познания мира и самого себя. Такой она часто бывала в философских пьесах немецких романтиков и русских любомудров. У Пушкина ночь не только условие познания, но и нечто самоценное. Она существует и сама по себе, она у него тоже предметна. У Пушкина ночь существует во времени, со своими характерными приметами, она наступает, она в движении, читатель чуть ли не видит ее: «полупрозрачная наляжет ночи тень».
Все эти стилевые особенности придают живую теплоту и конкретность признанию, которое составляет содержание стихотворения. У Пушкина философская лирика построена одновременно и на конкретном, и на общем, у него не только обобщенный, по и вместе с тем индивидуальный, живой и непосредственный психологизм. При всей своей обобщенной философичности «Воспоминание» — это и исповедь, человеческий документ, это жизнь мысли и мука мысли.