...В этот день все обычные гости уже были налицо, как часов в восемь раздался в прихожей звонок и в гостиную, вошел Гончаров. Я его сейчас же узнал, хотя до того никогда его не видал и о его предстоящем прибытии не был предупрежден. Портрет его (фотография), бывший у меня вместе с фотографиями других знаменитостей литературы, удивительно был сходен с оригиналом. Одет был Иван Александрович нарядно, изящно: в новенькой бархатной визитке, в пестром галстуке. Знаменитого гостя усадили на главном месте на диване; общий говор смолк, большая часть собравшихся гостей, бывших с ним знакомыми, уселись около. После кой-каких спросов и ответов Гончарор один овладел речью и рассказывал, рассказывал, главным образом о своих путешествиях, о виденном и слышанном, о японских и сибирских нравах. Я никогда не слыхал такого прекрасного рассказчика, он рисовал ряд живых картин, то смешных и забавных, то серьезных и важных, пересыпая их то шутками и каламбурами, то совместными с собеседниками рассуждениями... Так незаметно прошло часа два; подавали чай, потом и десерт; беседа продолжалась с непрекращающимся оживлением...

Некоторых наших писателей, например Некрасова, казалось мне, он прямо недолюбливал, О Тургеневе высказываться просто отказывался, критику Белинского уважал, Л. Толстого любил, по-видимому, больше других писателей и рекомендовал мне для классных занятий в гимназии эпизоды из его «Детства и отрочества». О Достоевском говорил, что он мало обрабатывает свои сочинения с внешней стороны, почему в них мало внешней художественности, что он слишком спешно пишет, словно по заказу (из позднейших писем самого Достоевского видно, что действительно так и было на самом деле). Высокого достоинства идей и идеалов Достоевского Гончаров не отрицал, но, по его словам, это «совсем другого характера писатель», чем он, Гончаров. Об Островском Гончаров говорил, что каждое новое его произведение прочитывает немедленно, как только оно появится, и ждет его комедий с нетерпением. А.

Ф. Кони