x x
menu

Темы декабризма и дружбы в стихотворениях Пушкина

Темы декабризма и дружбы переплетались в стихотворениях, посвящённых лицейским годовщинам, дню основания Лицея - 19 октября. Таково стихотворение, которым отмечена эта годовщина в 1827 году с обращением к сверстникам: Бог помочь вам, друзья мои, И в бурях, и в житейском горе, В краю чужом, в пустынном море, И в мрачных пропастях земли. «19 октября» 1827 года - один из шедевров дружеской лирики Пушкина. В этом коротком стихотворении воплотился весь Пушкин, желающий добра и счастья не только своим самым близким друзьям, но и тем, кто был далёк от него. Несомненно, о декабрьской катастрофе и судьбах её жертв вспоминал Пушкин и в стихотворении, посвящённом лицейской годовщине в 1831 году:

  • ... рок судил
  • И нам житейски испытанья,
  • И смерти дух средь нас ходил
  • И назначал свои заклятья.

Особого и обстоятельного исследования заслуживают сложные приёмы, которые использовались Пушкиным в произведениях, связанных с запрещённой и опасной декабристской темой. Эти методы были весьма разнообразными. Первое место принадлежит здесь, конечно, произведениям нелегальным. К ним относятся стихотворения «В Сибирь», распространённое во многих копиях или «И.И. Пущину». Но круг нелегальных произведений на лицейско-декабристскую тему был ограничен в условиях последекабрьской реакции, и тем более, узким мог быть круг его читателей. Более широкие возможности открывали всякого рода легальные формы и приёмы (эзопов язык) разработки декабристских тем и мотивов, но это было рассчитано на определённое понимание авторских слов читателем.

Пушкинская поэзия охватывала само течение жизни, противоречивой, но не беспросветно-мрачной. Показательно в этом отношении стихотворение 1830 года «Царскосельская статуя», в котором дельвиговское начало вполне очевидно: здесь его любимый размер, его умение накинуть на современность покров древности, свойственная ему пластическая скульптурность стиха. И всё же это не имитация чужого стиля, а его пушкинское свободное усвоение:

  • Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.
  • Дева печально сидит, праздный держа черепок.
  • Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
  • Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.

 Уже первый дистих, запечатлевающий застывшую на века скульптуру, наполнен скрытым движением поэтической мысли. «Урна» - начальное слово стихотворения - не только наименование вещи (архаическое, в духе всего произведения), но и один из самых распространённых в элегической поэзии сигналов, напоминающий о бренности жизни и надежд. Образ горестно застывшей девушки - своеобразный символ, заставляющий трагически переосмыслить известную басню Лафонтена (на сюжет которой была выполнена скульптура П.П. Соколова) об увлёкшейся несбыточной мечтой о грядущем богатстве молочнице. Но ведь скульптура - это ещё и царскосельская статуя, и потому, вспоминая о ней в далёком Болдине, Пушкин не мог не думать о лицейских днях, канувших в вечность. Он обращается с этим воспоминанием к Дельвигу (потому и «подражает» ему) и, конечно же, к другим лицейским товарищам (стихотворение написано 1 октября, в преддверии лицейской годовщины), прежде всего к И.И. Пущину и В.К. Кюхельбекеру, увлечённым светлыми надеждами в «мрачных пропастях земли». И заключённое в первом двустишии воспоминание, пронзительное в своей скорби, разрешается во втором - пушкинской светлой печалью. В последней строке стихотворения повторяется вторая. Как всегда у Пушкина повтор этот - обогащённый. Кольцо размыкается: не дева-печаль сидит над разбитой урной, а дева-надежда над вечной струёй.

В 1831 году умирает Дельвиг, никто не ожидал столь ранней его смерти. Трудно представить, что испытал Пушкин, узнав об этом: «Ужасное известие получил я в воскресенье... Вот первая смерть, мною оплаканная, ... никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду - около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели» (П.А. Плетневу).

В тот же день к Е.М. Хитрову : «Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску. Помимо прекрасного таланта, то была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала. Наши ряды начинают редеть...». В этом же - 1831 году - на лицейскую годовщину Пушкин откликнулся одним из самых грустных своих стихотворений:

  • Чем чаще празднует Лицей
  • Свою святую годовщину,
  • Тем робче старый круг друзей
  • В семью стесняется едину,
  • Тем реже он; тем праздник наш
  • В своём веселии мрачнее;
  • Тем глуше звон заздравных чаш
  • И наши песни всё грустнее.
  • Пущин и Кюхельбекер - во глубине сибирских руд,
  • умерли Дельвиг и Корсаков,
  • Броглио погиб в Греции...
  • Кого недуг, кого печали
  • Свели во мрак земли сырой,
  • И надо всеми мы рыдали.
  • А далее следуют строки совсем уж пронзительные:
  • И мниться, очередь за мной,
  • Зовёт меня мой Дельвиг милый,
  • Товарищ юности живой,
  • Товарищ юности унылой,
  • Товарищ песен молодых,
  • Пиров и чистых помышлений,
  • Туда, в толпу теней родных
  • Навек от нас утекший гений.
  • Теперь он точно осиротел.

Кто мог заменить в его сердце «лицейских братьев»? 19 октября 1836 года написано стихотворение «Была пора...», оно не было закончено. В нём использована та же стихотворная форма, что и в элегии 1825 года: тот же размер, тот же объём строфы. Как будто он хотел напомнить друзьям те давние времена, когда он восклицал: «Друзья мои, прекрасен наш союз!»; не случайно через всё стихотворение проходит это повторяющееся «Вы помните?», «Припомните, о други». Но то, что было, прошло:

  • Меж нами речь не так игриво льётся,
  • Просторнее, грустнее мы сидим,
  • И реже смех средь песен раздаётся,
  • И чаще мы вздыхаем и молчим.
  • Уж нет шестерых товарищей.
  • Их смерть омрачает дружеское веселье.

 Ещё в 1831 году Пушкин написал: «И мниться, очередь за мной». И он был прав: он оказался седьмым, ушёл вслед за Дельвигом. Будущего нет, осталось только прошлое: «Была пора: наш праздник молодой сиял, шумел и розами венчался, и с песнями бокалов звон мешался, и тесною сидели мы толпой... Теперь не то...». Впереди у поэта тяжёлые преддуэльные месяцы, потом поединок с Дантесом, смертельная рана и мучительная смерть. По прихоти судьбы секундантом на последней, смертельной дуэли Пушкина будет лицейский товарищ Константин Данзал.

И почти последними словами умирающего Пушкина будут слова: «Как жаль, что нет здесь сейчас ни Пущина, ни Малиновского...». Лицейских товарищей позовёт поэт в последние минуты жизни, как будто ещё раз вспоминая клятву своей прекрасной юности: «Где б ни был я, в огне ли смертельной битвы, при мирных ли брегах родимого ручья, - святому братству верен я!» Жизнь развела и разбросала лицейских братьев, но лицей навсегда остался для них всех незыблемым и святым символом дружбы. Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг. Трое самых близких друзей поэта.

Каждый из них - частица жизни Пушкина, частица его сердца, души и характера. Высокая гражданственность жизненной позиции Пущина, цельность и благородство его натуры, непосредственность, порывистость, импульсивность, «сумасбродство» Кюхельбекера, душевная ясность, изящество, гармоничность и доброта Дельвига, - всё это по своему преломилось, выразилось и в характере Пушкина, и в сложном внутреннем мире его личности.

teacher

Материал подготовлен с учителем высшей категории

Ильина Галина Сергеевна

Опыт работы учителем 36 лет

Популярные материалы

Рейтинг

0/0 icon

Вы можете оценить и написать отзыв

Делитесь проектом в соцсетях

Помоги проекту!

Есть сочинение? Пришли его нам и мы его опубликуем!

Прислать