Стихотворная «Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молотца во иноческий чин» сохранилась в единственном списке. Ее рукописная судьба типична для многих замечательных древнерусских произведений: в одном списке дошли «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, «Повесть о Сухане», в двух - «Слово о погибели Русской земли». Подобно этим памятникам, «Повесть о Горе-Злочастии» стоит вне традиционных жанровых систем. Оно возникло на стыке фольклорных и книжных традиций. Его питательной средой были народные песни о Горе и книжные «покаянные» стихи.
Некоторые его мотивы заимствованы из апокрифов. Как и былины, «Повесть о Горе-Злочастии» сложена тоническим стихом без рифм. На основе всех этих источников неизвестный автор создал выдающееся произведение, которое достойно завершило семивековое развитие древнерусской литературы.
В повести связаны две темы - тема судьбы человека вообще и тема судьбы русского человека «бунташного века», безымянного молодца. Автор «Повести о Горе-Злочастии», согласно средневековой манере ставить любое частное событие в перспективу мировой истории, начал повествование с рассказа о грехопадении Адама и Евы, вкусивших запретного плода от «древа познания добра и зла». Но в повести изложена не каноническая легенда, а версия апокрифов, которая несколько расходится с православной традицией. Бог запретил Адаму «вкушати плода винограднаго», Адам нарушил запрет и был изгнан из земного рая. История безымянного русского молодца как бы эхо этих далеких событий. Родители дают своему чаду те же наставления, которые бог, «родитель» первого человека, преподал Адаму. Родители говорят молодцу:
- Милое ты наше чадо,
- Послушай учения родителскаго,
- Ты послушай пословицы
- Добрые, и хитрая, и мудрые.
- Не будет тебе нужды великая,
- Ты не будешь в бедности великой.
- Не ходи, чадо, в пиры и в братчины,
- Не садился ты на место большее,
- Не пей, чадо, двух чар заедино!
Первых людей в Эдеме обольстил змей, который был «хитрее всех зверей полевых». Свой «змей» «прибился» и к русскому молодцу - и тоже погубил его:
- Еще у молодца был мил надежен друг
- Назвался молотцу названой брат,
- Прельстил его речами прелестными,
- Зазвал его на кабацкой двор.
- Завел ево в избу кабацкую,
- Поднес ему чару зелена вина
- И кружку поднес пива пьянова.
Адам и Ева, познавшие стыдливость, были вынуждены покинуть Эдем. Добровольным изгнанником стал и молодец, который со сраму ушел «на чюжу страну, далну, незнаему». До этого момента автор создает два параллельных и подобных ряда событий - ветхозаветных, с одной стороны, и современных ему, взятых из русской действительности - с другой. Идея подобия, как увидим, и дальше отражается в сюжете «Повести о Горе-Злочастии».
Но то, что молодцу суждено пережить, уже не ставится в прямую художественную связь с библейскими событиями. Молодец сам выбирает свою судьбу.
В средние века личность поглощалась родом, корпорацией, сословием. Хотя православие учило, что жизненный путь человека определяется не только «промыслом божиим», но и «свободной волей» самого человека, однако в литературе мысль об индивидуальной судьбе не получила развития. Поведение персонажей средневековой литературы всецело подчинено этикету, и в соответствии с этим судьба зависит либо от заветов рода, либо от корпоративного (княжеского, монашеского и т. п.) кодекса. Только в XVII в., в эпоху перестройки средневековой культуры, утверждается идея индивидуальной судьбы, идея выбора самим человеком своего жизненного пути. «Повесть о Горе-Злочастии» - решительный шаг в этом направлении. Молодец выбирает «злую часть», злую долю, злую судьбу.
Эта лихая, бесталанная судьба персонифицирована в повести в образе Горя.
«Серо Горе-горинское» появляется перед героем в тот момент, когда он, еще раз пережив жизненное крушение, решает наложить на себя руки. Горе-Злочастие - злой дух, искуситель и двойник молодца. Этот роковой спутник неизбывен, герою не выйти из его власти, потому что сам он выбрал «злую часть»
- Молодец полетел сизым голубем,
- А Горе за ним серым ястребом.
- Молодец пошел в поле серым волком,
- А Горе за ним с борзыми вежлецы.
- Молодец стал в поле ковыль-трава,
- А Горе пришло с косою вострою
Уйдя из дому, молодец на чужбине снова стал на ноги, разбогател и присмотрел невесту. Значит «преступленье вином» не привело его к бесповоротному краху. Значит, какой-то другой грех окончательно решил его судьбу. Чтобы разобраться в этом, вернемся к историософскому введению «Повести о Горе-Злочастии». Первородный грех автор изобразил в олимпийски спокойных тонах. Автора можно понять и как христианина (в конце концов, Иисус Христос, согласно учению церкви, искупил грехопадение Адама), и как мыслителя: не будь этого греха, не было бы и человеческого племени. Изгнав первых людей из рая.
Вина молодца в том, что он нарушил и эту заповедь! Пока он был верен невесте, пока помышлял о «рождении человеческом», о «любимых детях», Горе было бессильно. Оно «излукавилось», явилось молодцу во сне в облике архангела Гавриила и уговорило его бросить невесту. Так произошло окончательное падение героя. Он получил индивидуальную судьбу, потому что отверг судьбу родовую. Он отщепенец, изгой, «гулящий человек». Не случайно в «Повести» отразилась разудалая, бесшабашная философия героев «смеховой литературы», для которых корчма - дом родной, а пьянство - единственная радость.
«Повесть о Горе-Злочастии» драматична. Одна из замечательных ее черт - сочувствие падшему герою. Хотя автор осуждает грехи молодца, хотя автор всецело за верность родовому началу, за верность идеалам «Домостроя», - он все же не довольствуется ролью обличителя. Автор считает, что человек достоин сочувствия просто потому, что он человек, пусть падший и погрязший в грехе. Такова гуманистическая концепция «Повести о Горе-Злочастии». Это новаторская концепция, так как ранее в литературе сочувствие греховному человеку было невозможно.
