Пушкин первый в русской литературе XIX века смог и в стихах и в прозе найти адекватные средства для воплощения разностороннего духовного мира, исторического облика и поведения того нового, глубоко мыслящего и чувствующего героя русской жизни, который занял в ней центральное место после 1812 года и в особенности после восстания декабристов.
В лицейских стихотворениях Пушкин еще не мог, да и не решался сделать героем своей лирики реального человека нового поколения со всей присущей ему внутренней психологической сложностью. Пушкинское стихотворение представляло как бы равнодействующую двух сил: личного переживания поэта и условной, «готовой», традиционной поэтической формулы-схемы, по внутренним законам которой оформлялось и развивалось это переживание.
Однако постепенно поэт освобождается от власти канонов и в его стихотворениях перед нами предстает уже не юный «философ»-эпикуреец, обитатель условного «городка», а человек нового века, с его богатой и напряженной интеллектуальной и эмоциональной внутренней жизнью.
Аналогичный процесс происходит в творчестве Пушкина в любых жанрах, где условные образы персонажей, уже освященные традицией, уступают место фигурам живых людей с их сложными, разнообразными поступками и психологическими мотивами. Сначала это еще несколько отвлеченные Пленник или Алеко. Но вскоре их сменяет вполне реальные Онегин, Ленский, молодой Дубровский, Герман, Чарский. И, наконец, самым полным выражением нового типа личности станет лирическое «Я» Пушкина, сам поэт, духовный мир которого представляет собой наиболее глубокое, богатое и сложное выражение жгучих моральных и интеллектуальных вопросов времени.
Одним из условий того исторического переворота, который Пушкин совершил в развитии русской поэзии, драматургии и повествовательной прозы, был осуществленный им принципиальный разрыв с рационалистическим, вне историческим представлением о «природе» человека, законах человеческого мышления и чувствования.
Сложная и противоречивая душа «молодого человека» начала XIX века в «Кавказском пленнике», «Цыганах», «Евгении Онегине» стала для Пушкина объектом художественно-психологического наблюдения и изучения в ее особом, специфическом и неповторимом историческом качестве. Ставя своего героя каждый раз в определенные условия, изображая его в различных обстоятельствах, в новых отношениях с людьми, исследуя его психологию с разных сторон и пользуясь для этого всякий раз новой системой художественных «зеркал», Пушкин в своей лирике, южных поэмах и «Онегине» стремится с различных сторон приблизиться к пониманию его души, а через нее - дальше к пониманию отраженных в этой душе закономерностей современной ему общественно-исторической жизни.
Историческое понимание человека и человеческой психологии начало зарождаться у Пушкина в конце 1810 - начале 1820-ых годов. Первое отчетливое выражение его мы встречаем в исторических элегиях этой поры («Погасло дневное светило...» (1820), «К Овидию» (1821) и др.) и в поэме «Кавказский пленник», главный герой которой был задуман Пушкиным, по собственному признанию поэта, как носитель чувств и настроений, характерных для молодежи XIX века с ее «равнодушием к жизни» и «преждевременной старостью души» (из письма к В.ПУШКИНА Горчакову, октябрь- ноябрь 1822г.) Возникнувший впервые в период южных поэм, исторический подход Пушкина к пониманию «законов» души и сердца человека - прошлого и современного - получит вскоре последовательное выражение в «Евгении Онегине» и «Борисе Годунове». Проводимое Пушкиным в «Евгении Онегине» сопоставление социально- бытового и нравственно-психологического облика двух поколений - Онегина с его отцом и дядей, Татьяны с ее родителями - свидетельство исключительного по своей глубине, тончайшего понимания зависимости человеческой психологии от бытовой и культурно-исторической атмосферы времени. В отличие от главных героев в произведениях его предшественников и старших современников, в том числе героев Карамзина и Жуковского, Онегин и Татьяна - люди, весь психологический и нравственный облик которых пронизан отражениями интеллектуальной и нравственной жизни из времени.
Как прекрасно понимает Пушкин, отец Онегина и Ларина-мать, оказавшись в положении Евгения и Татьяны, вели себя иначе, так как их времени были свойственны другие идеалы и другие нравственные представления, а вместе с тем - и иной строй чувства, иной жизненный ритм. Молодой человек, выросший в Петербурге, воспитанный гувернером-французом и читавший Адама Смита, мыслит иначе, чем его недалекий, воспитанный еще во нравах прошлого века, «благородно» служивший и промотавшийся отец. Поколение, кумирами которого были ловеласы и грандисоны, чувствовало не так, как поколение, зачитывающееся Байроном, Бенжаменом Констаном и мадам де Сталь. Сопоставляя характеры Онегина и Татьяны с характерами людей прошлого поколения, Пушкин показывает, как в реальном процессе жизни складываются новые, исторически неповторимые свойства души людей XIX века. Свойства эти определяют особые черты всей жизни - внешней и внутренней - молодого поколения, принципиально, качественно отличной от жизни «отцов», таящей в себе новые, не известные прежней литературе сложные нравственно-психологические проблемы.
Татьяна встречает Онегина. В жанре сентиментальной повести такая встреча была бы описана как встреча двух возвышенных сердец, в романтической поэме - двух избранных, хотя и различных по своему складу, высоких, поэтических натур, противопоставленных поэтом окружающей действительности и превосходящих других, обыденных людей по силе своих чувств и стремлений. Другое мы видим у Пушкина. И Татьяна и Онегин представляются Пушкиным не как вариации готовых, повторяющихся типов, а как диалектически сложные человеческие характеры, каждый из которых несет на себе отпечаток условий его жизни, своего особого душевного опыта. Несходными обстоятельствами развития героев романа определен и характер того психологического преломления, которое образ каждого из них получает, отражаясь в сознании другого.
Как показывает читателю Пушкин, любовь Татьяны составляет психологическое отражение (и выражение) всей ее предшествующей жизни (материальных и духовных факторов): русская природа, общение с няней, восприятие народной жизни. И, наконец, вся окраска любовного чувства Татьяны к Онегину была бы иной, если бы она не пропустила его образ сквозь призму героев и сюжетов своих любовных романов, не ассоциировала его с ними.
Изображение Пушкиным детства и зрелого возраста Онегина и Татьяны, их отношение к природе, людям, окружающим их предметам быта - есть взаимосвязанные, переходящие друг в друга моменты единого процесса социально-бытового и психологического развития героев. А характеристика отца Онегина, его дяди, учителей, описание его образа жизни в Петербурге создают яркую картину русской дворянской жизни начала XIX века. Знакомство с воспитанием и образом жизни главного героя до встречи с Татьяной объясняет читателю его реакцию на встречу в героиней и не ее письмо. А описание этой реакции является новым дальнейшим этапом более углубленного знакомства читателя с героем, дает новый материал для проникновения в характер и психологию «молодого человека» XIX века.
Таким образом, все отдельные эпизоды в романе оказываются не безразличными друг к другу, а внутренне связанные между собой. Причем не только окружающая обстановка и внешние факторы жизни помогают объяснить и понять внутренний мир персонажей, но и сам этот мир приобретает огромное, исключительное значение в изображении современной действительности того времени.
Историческое понимание не только внешней среды и обстановки, в которой живут и действуют люди, но и самого строя их чувств и нравственной жизни, не менее отчетливо выражено в пушкинской прозе - от «Арапа Петра Великого» до «Пиковой дамы», «Капитанской дочки» и «Египетских ночей».
В произведения Пушкина вместе с переменой «духа времени» меняются не только общественные нравы, характеры и моды, но также и отношения, складывающиеся между людьми: любовь средневекового паладина или «рыцаря бедного» принципиально, качественно отличается от любви молодых людей XIX века. Поэтому и в литературе XVIII века «рыцаря бедного» вытеснил кавалер Фоблас, а уже полвека спустя «Фобласов обветшала слава», и их место заняли Онегин и Чайльд-Гарольд.
