Привет всем моим читателям. Когда-то я был простым учителем литературы, но товарищи мне порекомендовали сразиться в игровые автоматы по адресу: http://igry777online.com/sweet-life/, и тем самым испытать свою удачу. В итоге, я теперь не работаю в школе, а сижу дома и уделяю игре в автоматы пару часов в день. Кроме этого, я, сидя дома, время от времени пишу на заказ статьи, которые связаны с моим предыдущим типом занятия и сегодня хочу рассказать о немецкоязычной литературе.
Ограниченность условий воздействия немецкоязычной литературы особенно сильно затрагивала поэзию. Брехт спрашивал:
Неужто и в черные дни будут слагаться песни? Да, тоже будут песни. Про них, про черные дни.
Но для издателя свободной немецкой книги публикация стихотворных сборников была сопряжена с немалым риском, и практически их число оставалось незначительным. И все же в эмигрантских альманахах находилось место и для стихов, в том числе и для острозлободневных политических куплетов, которым демократическая литература была обязана тем, что они побуждали ее к действию; однако и такого рода поэзия была лишена надежной опоры для творчества: так, «Перечница», антифашистское поэтическое кабаре Эрики Манн (1905-1969), начавшее действовать в Цюрихе в 1933 году, просуществовало всего несколько лет, успев тем не менее дать целую серию представлений в Париже, Амстердаме, Праге и в ряде других европейских городов.
Суровость условий эмиграции находит свое отражение в многократно преломленном, а подчас и обескровленном элегическом лейтмотиве многих стихотворений. В поэтических сборниках Макса Германа-Нейсе (1886- 1941) - «Чужбина вокруг нас» (1936) и «Вдали от родимой земли» (1945), в последних стихотворениях Эльзы Ласкер-Шюлер отчетливо слышны трогательно-скорбные ноты; в религиозно же окрашенной поэзии Нелли Закс (206), которой удалось эмигрировать из Германии в 1940 году благодаря энергичному вмешательству Сельмы Лагерлёф, тема человеколюбия звучит с беспримерной пронзительностью и мощью в силу того, что это человеколюбие пережило ад невиданной жестокости («В жилищах смерти», 1947). И. Голл, с 1919 по 1939 год живший в Париже, а позже - в США, видел в судьбе лишенных родины («Песнь об Иване Безродном», на нем. и франц. - 1936- 1937) судьбу всего человечества; мотивы отчаяния отсутствуют лишь в его сатирах, в которых капиталистическая действительность освещается с критических позиций.
Социалистическая поэзия пополнилась новыми талантами в лице Стефана Хермлина, Эриха Арендта и Курта Бартеля (Кубы), ярко заявивших о себе первыми же своими поэтическими сборниками. Для них побудительным мотивом к творчеству явилось участие в борьбе против фашизма в Испании (Арендт) и в рядах французского Сопротивления (Хермлин). Молодой Куба был открыт Луи Фюрнбергом (1905-1957); оба они продолжали прогрессивные традиции пролетарско-революционной литературы в немецкоязычных областях Чехословакии.
Фюрнберг принадлежит к тем немецким писателям в Чехословакии, которые в конце 20-х годов вступили в ряды КПЧ. В 1932 году он основал группу «Эхо слева», которой в 1933 году была присуждена первая премия на международной олимпиаде революционных рабочих театров в Москве за кантату «Факт», сочиненную самим Фюрнбергом, а в 1936 году - группу «Новая жизнь», активно выступавшую против набиравшего силу нацистского движения в Чехословакии во главе с Генлейном. Однако эта группа смогла просуществовать лишь менее года. Для творчества Луи Фюрнберга периода палестинской эмиграции наиболее характерны сугубо утонченные лирические интонации, особым своеобразием отличался и весь его языковой строй, отточенный за многолетнюю творческую дискуссию с Рильке. В стихотворном сборнике «Ад, ненависть и любовь» (1943) мировосприятие поэта находит свое выражение попеременно то в элегии, то в гимне; мотив ненависти и печали вновь и вновь перебивается мотивом мечтаний о гуманном мире.
Сколь сложным было взаимоотношение между традицией и начинаниями социалистической поэзии, особенно отчетливо видно прежде всего в творчестве Э. Вайнерта, И. Р. Бехера и Б. Брехта. Вайнерт стремился удержаться в русле собственной поэтики, выработанной им в конце 20-х годов, и отчасти модифицировать ее. Для Бехера изгнание означало новый радикальный поворот в творчестве: он поставил под сомнение ценность всей своей прежней поэзии; в его последние поэтические сборники включены лишь немногие стихотворения экспрессионистского и пролетарско-революционного периодов. Лишь в изгнании родилось то «поэтическое кредо», которое он считал единственно приемлемым и отвечающим его мировосприятию.
