Когда у помещицы Елизаветы Алексеевны Арсеньевой стал поправляться после тяжелой болезни маленький внук Мишель, врачи посоветовали повезти его на Кавказские Минеральные Воды. Мысль о путешествии из Пензенской губернии на далекий юг, в места, близ которых происходили военные действия, беспокоила бабушку, но еще больше тревожило ее состояние здоровья ребенка. Арсеньева решила ехать в Горячеводск, как тогда называли Пятигорск; там жила ее родная сестра — Екатерина Алексеевна Хостатова. Собираясь в дорогу, Арсеньева узнала, что на Кавказ едут также некоторые родственники и знакомые.
Поездка на лошадях, по плохим дорогам была продолжительна. Внуку Арсеньевой — любознательному, не по летам развитому мальчику — она дала незабываемые, разнообразные впечатления. О Кавказе он слышал немало интересных рассказов от тетушки, Екатерины Алексеевны, когда она наезжала навестить дочь свою — М. А. Шан-Гирей, жившую в своем имении Апалихе, расположенном близ имения Арсеньевой Тарханы. То, что ему раньше смутно рисовалось по этим рассказам, теперь предстало воочию: быстрые, шумные реки, маленькие крепости, затерянные в степных просторах и при въезде в ущелья, лихие всадники в косматых шапках и бурках и громады гор, поросших внизу дремучими лесами и подымающих в заоблачную высь свои скалистые зубцы, покрытые броней нетающего, ослепительно сверкающего льда.
В "Списке посетителей и посетительниц Кавказских вод в 1825 г.", прибывших по июль, опубликованном в том же году в "Отечественных записках" (ч. 23), упомянуты: "Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова, поручица из Пензы, при ней внук Михайло Лермонтов".
В этом же списке названы: дочери коллежского асессора из Пензы Столыпина Марья, Агафья и Варвара Александровны, отставной штабс-капитан из Кизляра Павел Петрович Шан-Гирей, коллежский асессор из Симбирска Александр Алексеевич Столыпин с супругой Екатериной Александровной, титулярный советник из Астрахани Макар Захарович Хостатов.
Арсеньеву и ее внука сопровождали в пути доктор Ансельм Левис, воспитатель Иван Капэ, высокий и худощавый эльзасец с горбатым носом, офицер наполеоновской гвардии, рассказывавший своему питомцу много интересного о походах, в которых ему приходилось участвовать, и бонна-немка Христина Осиповна Ремер, добрая, внимательная к детям старушка. В спутники внуку Арсеньева взяла его сверстника — Михаила Пожогина-Отрошкевича. В Горячеводске мальчуганы сблизились с новым товарищем, родственником их Акимом Шан-Ги-рей, который был моложе их года на четыре.1
Начало пользования серными ваннами на Северном Кавказе восходит к 1779 году; в том году на левом берегу Подкумка, в 4-х верстах от серных источников, где возник позднее Пятигорск, была построена Константиногорская крепость. Первое краткое описание серных источников составил акад. Гильденштедт (1793 г.), в том же году Паллас исследовал Нарзан.
Любопытные сведения о старом Пятигорске находим в сочинении А. Нелюбина "Полное описание Кавказских Минеральных Вод" (1825 г.). Автор называет Пятигорск "Горячеводским селением". В то время в нем было всего три главных улицы, три вновь застраивающихся, одна поперечная и один переулок. В поселке было 29 домов и 21 флигель, принадлежащих частным лицам; к числу лучших построек принадлежали дома Реб-рова, Мерлини, Хондаковой, Барковского, Чернявского, Попова, Котырева и других. В поселке находились аптека, магазины и лавки. Жители колонии Каррас привозили сюда хлеб, коровье масло, молоко, яйца, картофель и прочее.
Черкесы на своих арбах из ближайших аулов доставляли мясо, дичину, фазанов, молодых барашков, кур, цыплят, яйца и многие другие жизненные припасы. В лавках продавали бронзу, фарфор, золотые и серебряные вещи, дорогие ткани, вина, турецкие платки, персидские ковры, кашемировые ткани. Торговцами в местных лавках являлись армяне, евреи, греки, итальянцы, немецкие колонисты, черкесы.
В другом подобном же сочинении, вышедшем в свет немного позднее, в описании Кисловодска упоминаются, в числе лучших зданий, дома Реброва, генеральши Хостатовой и Мерлиной.
Один поэт, посетивший группу Минеральных Вод в 1823 году, так описывает установившийся там порядок приема ванн: "Пользование Кавказскими ваннами обыкновенно разделяется на две части: сначала употребляют теплые серные ванны, которые более или менее приводят в расслабление усиленною испариною; потом подкрепляют себя холодными кислыми водами, известными под названием Нарзанны или Богатырского ключа. Согласное в цели, но противное в действии влияние их напоминает древнее сказание о чудесах мертвой и живой воды".
В этих маленьких, только начинавших развиваться курортных уголках ключом била пестрая, своеобразная, беззаботная жизнь дворян, приезжавших из далеких мест России и военных, прибывавших для лечения или отдыха из действующей армии. Не так далеко от группы Минеральных Вод происходили военные действия, направленные против горцев, боровшихся за свою независимость. В среде, окружавшей Мишеля Лермонтова, рассказывали и о войне, и о быте кавказских народов. Внимание наблюдательного ребенка не могли не привлекать фигуры "мирных" черкесов, часто появлявшихся на улицах; ведь об их-то сородичах и слышал он так много необычайного.
Мальчик, привыкший к спокойной, размеренной жизни в Тарханах, находился теперь среди иных людей, в иной обстановке. Здесь, при внимательном уходе бабушки, он быстро укрепил свое здоровье и жадно впитывал все новые впечатления.
Отправляясь на Кавказ, он захватил с собою альбом покойной матери, заключавший в себе стихи, вписанные ею и бабушкой. В этот альбом он вносил свои рисунки и памятки; сюжеты рисунков — изображение гор, черкесов, моря; под дним из рисунков сделана надпись: "М. L., июня 13-го дня, 1825 года, теплые воды".
Есть сведения, что Лермонтова возили на Кавказские Минеральные Воды еще до 1825 года. Глухое упоминание об этом встречаем в воспоминаниях двоюродного брата и близкого друга поэта — А. П. Шан-Гирея: "Слыхал также, что он был с детства очень слаб здоровьем, почему бабушка возила его раза три на Кавказ к минеральным водам. Сам же начинаю его хорошо помнить с осени 1825 года".8 Вопрос этот пока остается недостаточно выясненным. В. А. Мануйлов указывает, что поэт в детстве был на Кавказе три раза — в 1818 г., 1820 и 1825 гг.
В рукописях поэта, при упоминаниях о поездке на Кавказ в детстве, мы трижды встречаем одну и ту же дату — 1825 г. (запись о первой любви, подпись под рисунком в альбоме матери, стихотворение "Кавказ").
В семье писательницы Е. И. Новиковой-Зариной сохранилось предание, относящееся ко времени поездки поэта на Кавказ в 1825 году. Отец писательницы состоял в то время помощником коменданта крепости Анапы. Арсеньева с внуком провела у Новиковых несколько дней. Об этом Е. И. слышала от своей матери, которая вспоминала о Лермонтове, как о резвом мальчике, который, к ужасу своей бабушки, вечно скрывался из глаз и то лазил на вышку, с которой сторожили днем и ночью неприятеля или ждали возвращения экспедиции, то дразнил любимую козочку Новиковых. Как раз в то время была взята в плен маленькая черкешенка (у нее еще голова порублена была), и девочка не расставалась с белой козочкой. Потом козочка прижилась в крепости и бегала за маленьким Лермонтовым на каланчу — вверх и вниз. А бабушка его Елизавета Алексеевна с матерью в это время варили варенье.
Если связывать посещения Арсеньевой семьи Новиковых с крепостью Анапой, то рассказ представляется недостоверным, т. к. этот пункт лежал совершенно в стороне от тракта, по которому в ту пору совершались переезды из центральной России на Кавказские минеральные воды.
А. П. Шан-Гирей передает о своей встрече с Лермонтовым на Кавказе следующее:
..."Сам же начинаю его хорошо помнить с осени 1825 г. Покойная мать моя была родная и любимая племянница Елизаветы Алексеевны, которая и уговаривала ее переехать с Кавказа, где мы жили, в Пензенскую губернию, и помогла купить имение в трех верстах от своего, а меня, из дружбы к ней, взяла к себе на воспитание вместе с Мишелем, как мы все звали Михаила Юрьевича.
