В романе «Бильярд в половине десятого» изображен один день из жизни семьи архитекторов Фемелей. Это день подведения итогов, день решений, а сами эти решения - итог многих и долгих жизненных испытаний, ударов, разочарований. Бёлль не идет по пути постепенного и последовательного рассказа от прошлого к настоящему. Его задача - не просто повествование о событиях, а их показ и анализ, анализ взаимосвязи между вчера и сегодня ради попытки заглянуть в завтра. Вот почему роман, фабульные события которого укладываются в один день, вбирает в себя историю четырех поколений одной семьи и четырех же этапов немецкой истории; первая мировая война - республика - годы господства нацизма - послевоенные годы в Западной Германии.
Среди персонажей романа обозначаются три группы: те, кто принял «причастие буйвола», «агнцы» и «пастыри». Морда буйвола - древнеязыческий символ, знак Вотана, верховного бога древних германцев. Принявшие «причастие буйвола» - это империалистическая военщина, расисты, фашистские насильники, все те, кто корысти ради готовы на убийства и зверства. Гитлер - буйвол, Гинденбург - «старый буйвол», у министра внутренних дел господина М. - «морда прямо как у буйвола». Агнцы - жертвы тех, кто принял причастие буйвола, простые труженики, чистые и бескорыстные, но неспособные оказать «буйволам» сопротивление. И есть еще пастыри, т. е. те, кто берет на себя заботу об агнцах. Семья Фемель относится к их числу.
Что же происходит с героями романа, членами семьи Фемель, 6 сентября 1958 г., в день, который изображен в романе? Они встречаются с людьми и делами из прошлого, чтобы с одними наконец решительно порвать, а с другими идти в будущее. Архитектор Роберт Фемель отказывается встретиться с настойчиво разыскивающим его Неттлингером - политическим деятелем ФРГ, связанным с военной промышленностью, в прошлом активным нацистом. Роберт Фемель слишком хорошо знает Неттлингера, своего бывшего одноклассника, знает, что тот принял «причастие буйвола», знает, какую роль тот сыграл в истязаниях и преследованиях его друга Шреллы, самого Роберта, в смерти его жены Эдит, во многих других злодеяниях. Роберт Фемель не хочет о чем бы то ни было договариваться с Неттлингером, он не хочет служить милитаристам ФРГ. Вместе с тем появление Неттлингера, та настойчивость, с которой Неттлингер добивается встречи с ним, подталкивает Роберта Фемеля к активным и важным решениям: саботировать расчеты по строительству военного объекта и усыновить Гуго, «агнца», мальчика, родители которого погибли от рук фашистов, потому что люди должны держаться вместе, должны заботиться друг о друге, чтобы иметь силы противостоять таким, как Неттлингер.
В город своего детства возвращается антифашист Шрелла, долгие годы скитавшийся на чужбине. Городские власти арестовывают его и тут же выпускают, так как Неттлингер позаботился о том, чтобы имя Шреллы было вычеркнуто из списков людей, подлежащих аресту. Неттлингеру нужен Шрелла. Через него он надеется найти дорогу к Фемелю, а без Фемеля ему не обойтись. Неттлингер встречает Шреллу при выходе из тюрьмы и приглашает отобедать. Но Шрелла внезапно встает из-за стола - ему слишком противен Неттлингер и все, что ним связано.
Три архитектора Фемель - старый Генрих, сын Генриха Роберт и сын Роберта Иозеф - едут в пригород, в близлежащее аббатство святого Антония. Генрих когда-то построил это аббатство, Роберт в дни войны взорвал его, а Иозефу власти; предлагают восстановить здание. Но Иозеф отказывается от! этой сомнительной чести, он не хочет восстанавливать старое, Такси увозит старую Иоганну Фемель, мать Роберта, из психиатрической лечебницы, куда она была заключена за смелость суждений и человечность поступков. Она тайком забирает револьвер у сторожа лечебницы, чтобы во время военного парада выстрелить в министра внутренних дел господина М. («будущего убийцу моего внука»), так похожего на Неттлингера.
Широко вводя в роман внутренние монологи героев, их воспоминания, поток их сознания, писатель перекрещивает, сближает прошлое и настоящее, обнажая причины, которые приводят героев к принимаемым решениям. Леонора приводит в порядок бумаги старика Фемеля. Генрих строил власть имущим аббатство, загородные виллы, охотничьи домики. «На просторном полу мастерской она раскладывала документы, чертежи, письма и расчеты по годам -пятьдесят лет прошло; тысяча девятьсот седьмой, восьмой, девятый, десятый, по мере того как век взрослел, папки становились все толще... Папки за военные годы, от тысяча девятьсот четырнадцатого до тысяча девятьсот восемнадцатого, были совсем тонкие. ..» Фон к этой сцене образует непрерывный раздражающий стук типографских . машин, печатающих предвыборные плакаты с нарисованными на них улыбающимися безукоризненно одетыми господами, - «даже на плакатах было видно, что эти господа шили себе костюмы из первосортного сукна». У власти, таким образом, все те же люди, чьи заказы выполнял старик Фемель, в папках, раскладываемых Леонорой,- история его служения властям предержащим, его участия в их игре. А в воспоминаниях Генриха, молчаливо глядящего на работу Леоноры, встает история его надежд и заблуждений, его вины и утрат.
- «Старик погрузился в воспоминания о первом, третьем или, может быть, шестом десятилетии своей жизни. Он хоронил кого-то из своих детей... Слезы выступили у него на глазах,- были то слезы 1909 года, когда он хоронил Иоганну, или слезы 1917 года, когда он стоял у гроба Генриха, или слезы 1942 года, когда пришло извещение о гибели Отто? А может быть, он плакал у ворот лечебницы для душевнобольных, за которыми исчезла его жена?»
Герои Бёлля перебирают в памяти свое прошлое, что-то в нем осуждая, а что-то стремясь уберечь от забвения, сохранить для будущего. В их воспоминаниях даты, даты, даты... Из переоценки прошлого вырастает отрицание настоящего, обвинение против правителей ФРГ, против этих «безукоризненно одетых и холеных господ», улыбающиеся плакатные изображения которых предназначены для того, чтобы заглушить в людях тревожную память о прошлом, убедить их, что «время примиряет со всем». Бёлль восстает против этой лживой формулы, будоражит память соотечественников, помогая осознанию вины и ответственности. Роман назван «Партия в бильярд в половине десятого», видимо, потому, что те 30 минут, которые Генрих Фемель тратил каждое утро на, казалось бы, бессмысленную игру в бильярд с самим собой, и были минутами такого осознания, минутами воспоминаний и раздумий, без которых герой не пришел бы к решению.
