x x
menu

Общие мотивы в поэзии Пушкина и Ахматовой

Имя Ахматовой не раз ставили рядом с именем Пушкина. И в этом есть нечто парадоксальное. Об Ахматовой заговорили как о продолжательнице пушкинской традиции буквально после ее первых поэтических шагов. Но в то же время ее имя всегда произносилось как имя совершенно самостоятельного, неповторимо оригинального поэта. Сама Ахматова, преклонявшаяся перед именем Пушкина, черпавшая душевные силы в изучении его творчества и внесшая в пушкинистику весомый вклад, с некоторой настороженностью относилась к настойчивым попыткам слишком категоричного сближения их имен.

«Приглушите, - сказала она как-то Льву Озерову. - Если говорить об этом, то только как о далеком-далеком отблеске...» Она была воспитана на преклонении перед оригинальностью, охватившем в начале ХХ века все виды искусства; всякое подражание или заимствование казалось ей недопустимым и лишь в редких случаях - извинительным. Ахматова жаловалась, что «Евгений Онегин», «как шлагбаум», перегородил дорогу русской поэме и что успеха удалось достичь лишь тем, кто умел найти собственный путь. Проблема, вызывавшая разноречивые мнения у исследователей, усложнилась под влиянием исторических обстоятельств. Постановление 1946 года ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», полное площадной брани по адресу Зощенко и Ахматовой, на долгие годы сделало невозможным серьезное исследование этой проблемы. Насмерть перепуганным литературоведам само сопоставление имен Ахматовой («барыньки, мечущейся между будуаром и молельной») и Пушкина - святыни русской культуры - стало казаться недопустимым кощунством.

Такой точки зрения придерживались, например, историк советской литературы А. И. Метченко и надзиравший за состоянием советской поэзии П. С. Выходцев. Эта официальная точка зрения держалась довольно долго - Выходцев утверждал ее и в 60-е годы в своей книге «Поэты и время», и в статьях 70-х годов. Поэтому даже в 1987 году никого не удивляло высказывание, например, некоего В. Сахарова: стихи Ахматовой - «поэзия шепота», ближе всего стоящая к «холодновато- правильным конструкциям акмеистов», «несопоставимая по масштабу с поэтическим миром Пушкина» Вплоть до 20 октября 1988 года, когда решением ЦК КПСС было официально отменено постановление 1946 года, поэзия Ахматовой, говоря словами А.Тарковского, оставалась «полупризнанной, как ересь».

И всякий, кто писал о ее творчестве как о настоящем искусстве, волей или неволей должен был занимать оборонительную позицию, каждый раз заново доказывая право этой поэзии на существование. Конечно, борьба за возвращение имени Ахматовой началась гораздо раньше - сразу после ХХ съезда КПСС. Книга А. И. Павловского «Анна Ахматова», написанная именно с этой благородной целью, вышла в 1966 -м , в год ее смерти, и имела отчасти характер победной реляции: поэтесса достойно завершила свой творческий путь, ее имя невозможно вычеркнуть из истории советской литературы. Для окончательного закрепления этого тезиса А. И. Павловский нашел эффектный ход: он заговорил о любви Ахматовой к Пушкину - более как о влюбленности, «женской пристрастности», «даже ревности» Живую Ахматову это могло бы покоробить. Но после ее смерти такой подход был вполне в духе мифологизированного сознания эпохи.

Цитаты из книги Павловского стали кочевать из одной популярной публикации в другую, любовь ее к Пушкину приобрела символический характер, стала знаком чудесного спасения грешницы от ереси модернистов - вроде истории любви Марии Магдалины к Христу. Вошло в обычай отмечать любые черты сходства Ахматовой и Пушкина, не вдаваясь в смысл этого сходства: «Когда же речь идет о пушкинских реминисценциях в творчестве Ахматовой, (...) то их необходимость и естественность так очевидны, что любое их истолкование в конечном счете кажется маловажным...»

Примером того, как в некоторых работах понятие «пушкинская традиция» превращается в некую туманную абстракцию, единственным ощутимым качеством которой остается положительный знак, может быть следующее высказывание Наума Коржавина: «Об Ахматовой (...) необходимо говорить и потому, что, несмотря на погруженность в «романность» своего века, по природе она поэт скорее пушкинского склада, чем романного или романтического» Но для того, чтобы продолжить анализ, необходимо иметь перед глазами и текст ахматовского стихотворения.

  • 1.
  • Мне от бабушки-татарки
  • Были редкостью подарки;
  • И зачем я крещена,
  • Горько гневалась она.
  • А пред смертью подобрела
  • И впервые пожалела
  • И вздохнула: «Ах, года!
  • Вот и внучка молода».
  • И простивши нрав мой вздорный,
  • Завещала перстень черный.
  • Так сказала: «Он по ней,
  • С ним ей будет веселей».
  • 2.
  • Я друзьям моим сказала:
  • « Горя много, счастья мало» -
  • И ушла, закрыв лицо;
  • Потеряла я кольцо.
  • И друзья мои сказали:
  • «Мы кольцо везде искали,
  • Возле моря на песке
  • И меж сосен на лужке».
  • И, догнав меня в аллее,
  • Тот, кто был других смелее,
  • Уговаривал меня
  • Подождать до склона дня.
  • Я совету удивилась
  • И на друга рассердилась,
  • Что глаза его нежны:
  • «И зачем вы мне нужны?
  • Только можете смеяться,
  • Друг пред другом похваляться
  • И цветы сюда носить».
  • Всем велела уходить.
  • 3.
  • И, придя в свою светлицу,
  • Застонала хищной птицей,
  • Повалилась на кровать
  • Сотый раз припоминать:
  • Как за ужином сидела,
  • В очи темные глядела,
  • Как не ела, не пила
  • У дубового стола,
  • Как под скатертью узорной
  • Протянула перстень черный,
  • Как взглянул в мое лицо
  • Встал и вышел на крыльцо.
  • Не придут ко мне с находкой!
  • Далеко над быстрой лодкой
  • Заалели небеса,
  • Забелели паруса.

История создания ахматовского стихотворения известна хотя и не столь давно, однако не менее достоверно. Здесь не понадобились кропотливые изыскания биографов - один из участников любовной драмы сам поведал о ней. Художник Борис Анреп - один из наиболее известных адресатов ахматовской любовной лирики. Именно ему подарила она свой черный перстень. Общей чертой, сближающей обе истории, является мотив разлуки. В обоих случаях разлука была не литературной, а настоящей. Борис Анреп уехал в Англию и большую часть своей жизни провел там.

С Ахматовой они вновь увиделись спустя полвека после расставания - срок, отличающийся от того, что мы находим в пушкинской истории, но не имеющий принципиального значения. В обоих случаях совместное счастье было невозможным и разлука имела окончательный характер. Есть трогательный штрих, подчеркивающий различие: в 1964 году Анреп, встретившись с Ахматовой, чувствовал себя полумертвым, скованным от смущения, потому что перстень у него пропал во время войны, и Анреп с ужасом ждал, что Ахматова спросит о судьбе подарка, а он не сможет ничего ответить. Различие позволяет увидеть сходство : подаренный перстень воспринимался более чем всерьез. Однако все эти штрихи напоминают нам скорее о том, что у жителей земли обычай при расставании дарить любимым именно кольца имеет давнюю традицию и широкое распространение.

Если поискать повнимательнее, мы найдем немало примеров, которые позволят выйти далеко за рамки двух столетий, девятнадцатого и двадцатого.

 

teacher

Материал подготовлен с учителем высшей категории

Ильина Галина Сергеевна

Опыт работы учителем 36 лет

Популярные материалы

Рейтинг

0/0 icon

Вы можете оценить и написать отзыв

Делитесь проектом в соцсетях

Помоги проекту!

Есть сочинение? Пришли его нам и мы его опубликуем!

Прислать