Все творчество В. Маяковского представляет собой гигантское противоречие. Это была поэзия мастерски вылепленная, горделивая, демоническая и в то же время безмерно обреченная, гибнущая, почти зовущая на помощь, писал Борис Пастернак. Лирический герой этой поэзии многомерен, многопланов, со множеством и во множестве масок. Здесь соединяются богоискания и богоборчество, призыв к разрушению и страдание от хаоса, нежная чистая любовь и гимны жестокости и насилию. Проистекает это из двух диаметрально противоположных я поэта: я демоническое и я взывающее о помощи. Это два своеобразных полюса, вокруг которых группируются темы, разрабатываемые Маяковским. Причем темы у обоих полюсов одинаковы. Но с разными знаками. Отсюда несогласованность лирики Маяковского. Звучит уже банально, но главная тема в раннем творчестве Маяковского трагическое одиночество поэта-человека. В какой ночи, бредовой, недужной, какими Голиафами я зачат такой большой и такой ненужный? Но эта трагедийность неоднопланова.
С одной стороны, это одиночество титана, над-человека, возвышающегося над толпой и от этого презирающего ее: Как трактир, мне страшен ваш страшный суд! С другой стороны, это человек, жалующийся на то, что он один, тоскующий, страдающий от. этого, ищущий выхода из такого состояния и не находящий его: Время! Хоть ты, хромой богомаз, лик намалюй мой в божницу уродца века! Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека! Стихотворение От усталости одно из тех, где мы можем наблюдать двоякость образа лирического героя. Его безусловное величие проявляется в сравнении, или, лучше сказать, в уравнивании его со столь масштабным образом, которым является образ Земли. Это прослеживается в обращении лирического героя к Земле, говорящего ей: Ты! Нас двое... Но далее все тот же мотив одиночества, приобретающий здесь несколько иное звучание. Это уже не одиночество от собственного величия и даже не одиночество от равнодушия окружающего мира.
Все усложняется, и главный мотив этого стихотворения спасение от мира и поиски во времени: В богадельнях идущих веков, может быть, мать мне сыщется...
Главные эмоции лирического героя Маяковского боль. Резок жгут муки ключевая фраза для понимания раннего творчества Маяковского. Боль эта возникает от малейшего соприкосновения с окружающим миром. И мир этот воспринимается совершенно по-особому. В связи с изображением воспринимаемого часто говорят о гиперболе в ранней лирике Маяковского. Возможно, это не совсем обоснованно, поскольку у Маяковского ничто не преувеличивается, поэт так (и только так) воспринимает окружающее его. И поэтому нормальные лексические средства в этой поэзии скорее литота. Поэт в стихотворениях Маяковского бесценных слов транжир и мот. С одной стороны. А с другой стороны, у него не слова судороги, слипшиеся комом.
Это следствие разлада и во внутреннем мире Маяковского. Тема любви, важная для любого поэта, специально Маяковским практически не разрабатывается. А отдельные стихотворения и отрывки написаны все в том же духе несоответствия. У Маяковского нет ни строчки о счастливой любви. Как правило, это чувство оказывается фикцией: Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты! Герой любовной лирики либо плачет, жалуется и упрекает, либо грозит отомстить другой. Око за око! Титана нет. Даже просто мужчины нет. Есть циник: ...Дайте любую красивую, юную, души не растрачу, изнасилую и в сердце насмешку плюну ей! Способность глумиться над святым и в то же время поклоняться ему так развивается тема любви у Маяковского. В стихотворении Лиличка эта любовь настолько чиста и искренна, что никак невозможно связать с нею приведенные выше строки.
Дай хоть Последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. Творчество Маяковского, относящееся к послереволюционному периоду, вступает в достаточно ощутимое противоречие с его ранним творчеством. В нем почти нет столь ощутимых разладов. Нам известны только те произведения Маяковского, которые опубликованы. Есть версия, что значительная часть его произведений до сих пор находится в спецхране. Аг ранний Маяковский никогда не стоит в стороне, никогда не констатирует фактов. Он живет тем, о чем пишет. И сначала он жертва, а титан, циник уже потом. Несмотря ни на что, есть в его ранней лирике нечто, вновь и вновь привлекающее.
Это исповедь глубоко страдающего от несоответствия внутреннего и внешнего человека и поэта. Это завещание: Грядущие люди! Кто вы? Вот я, весь боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души
Одна из вечных тем в литературе - тема любви - проходит через все творчество В. Маяковского. "Любовь - это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться во всем", - считал поэт. Жизнь Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью, отчаянием - вся в его стихах. Произведения поэта рассказывают и о его любви, и о том, какой она была. Любовь-страдание, любовь-мука преследовала его лирического героя. Откроем поэму "Облако в штанах" (1914 г.), и нас сразу, с первых строк охватывает тревожное чувство большой и страстной любви: Мама! Ваш. сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца, Эта трагическая любовь не выдумана. Сам поэт указывает на правдивость тех переживаний, какие описаны в поэме: Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе, "Приду в четыре", - сказала Мария. Но исключительное по силе чувство приносит не радость, а страдания.
И весь ужас не в том, что любовь безответна, а в том, что любовь вообще невозможна в этом страшном мире, где все продается и покупается. За личным, интимным просвечивает большой мир человеческих отношений, мир, враждебный любви. И этот мир, эта действительность отняли у поэта любимую, украли его любовь. И Маяковский восклицает: "Любить нельзя!" Но не любить он не мог. Прошло не более года, и сердце вновь разрывают муки любви. Эти его чувства находят отражение в поэме "Флейта-позвоночник". И снова не радость любви, а отчаяние звучит со страниц поэмы: Версты улиц взмахами шагов мну, Куда уйду я, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумаласъ ты, проклятая?! Обращаясь к Богу, поэт взывает: ...слышишь! Убери проклятую ту, которую сделал моей любимою! О том, что и потом поэт не нашел в любви праздника, счастья, говорят другие произведения Маяковского 1916- 1917 годов.
В поэме "Человек", звучащей гимном человеку-творцу, любовь предстает в образах, выражающих лишь страдание: Гремят на мне наручники, любви тысячелетия... И только боль моя острей - стою, огнем обвит, на несгораемом костре немыслимой любви. В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнения, протеста, отчаяния и даже отрицания любви: Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты! Глупой комедии остановите ход! Смотрите - срываю игрушки-латы я, величайший Дон-Кихот! В двадцатые годы Маяковский пишет одну за другой поэмы "Люблю"(1922г.), "Про это" (1923 г.).
Поэма "Люблю" - это лирико-философское размышление о любви, о ее сущности и месте в жизни человека. Продажной любви поэт противопоставляет любовь истинную, страстную, верную, которую не могут смыть ни ссоры, ни версты. Но уже в поэме "Про это" лирический герой предстает перед читателями опять мятущимся, страдающим, мучимым неудовлетворенной любовью. Поэт глубоко переживает, что радости жизни его не коснулись: Б детстве, может, на самом дне, десять найду сносных дней. А то, что другим?! Для меня б этого! Этого нет. Видите - нет его! Дальше, обращаясь из будущего в настоящее, поэт с горечью замечает: Я свое, земное, недожил, на земле свое недолюбил. Конечно, нельзя ставить знак равенства между лирическим героем поэмы и автором. Но то, что в поэме "Про это" ее лирический герой несет в себе реальные черты автора, - это несомненно, об этом говорят многие детали поэмы. Любовь поэта была сильна. Но уже в 1924 году, в стихотворении "Юбилейное", в задушевной беседе с Пушкиным Маяковский с улыбкой сообщает: Я теперь свободен от любви и от плакатов. И, оглядываясь на прошлое, поэт с едва заметной иронией говорит: Было всякое: и под окном стояние, письма, тряски нервное желе. Вот когда и горевать не в состоянии - это, Александр Сергеевич, много тяжелей... ...Сердце рифмами вымучъ - вот и любви пришел каюк... Эти строки, разумеется, не отрицают любви вообще.
В стихотворении "Тамара и Демон", опубликованном в феврале следующего года, Маяковский с грустью констатировал: "Любви я заждался, мне 30 лет". А в стихотворении "Прощайте" иронизирует: Где вы, свахи? Подымись, Агафья! Предлагается жених невиданный. Видано ль, что человек с такою биографией был бы холост и старел невыданный?! Сердце поэта жаждало любви, но любовь не приходила. "Как-нибудь один живи и грейся", - пишет поэт в одном из стихотворений.
Сколько горечи в этих словах, горечи, которую в полной мере испил Маяковский. Но он не мог согласиться с несбыточностью любви, ее запредельностью: Послушайте! Ведь, если звезды зажигают - Значит - это кому-нибудь нужно? Значит - кто-то хочет, чтобы они были? Значит - это необходимо, чтобы- каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда! Поэт не мыслит себя без любви - идет ли речь о возлюбленной или обо всем человечестве. На самой высокой лирической ноте завершаются стихотворения "Лиличка", "Письмо Татьяне Яковлевой". Чувства поэта на высшем пределе. Он действительно навеки ранен любовью. И рана эта незаживающая, кровоточащая. Но как бы драматично ни складывалась жизнь поэта, читателя не может не потрясти сила этой любви, которая вопреки всему утверждает непобедимость жизни. Поэт имел все основания говорить: Если я чего написал, если чего сказал - Тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза.
