Перейдем к анонимному роману «Полина», имеющему подзаголовок: «первые три главы». Роман, как и полагается, написан четырехстопным ямбом, но не онегинскими строфами, а приблизительно урегулированными строфоидами по 16 - 12 - 8 стихов в каждом. Связь с «Онегиным» видна уже в соотнесенности эпиграфов на титульном листе. Их общий смысл - необходимость любви в юности. Они на разных языках - итальянском и французском, но соль заключена в их стилистическом столкновении: один из Торквато Тассо, другой из Поль де Кока. Эпиграфы «Онегина» также разноязычны, и есть эффектное наложение русского на латинский («О rus!..» - «О, Русь!»), что и могло дать образец для подражания. Эпиграф к первой главе взят из барона Брамбеуса. Поэтика эпиграфов к концу 1830-х гг. чрезвычайно развита, и, конечно, тут влияние не только «Онегина», но и позднего романтизма.
Фабула «Полины», как она задается в трех главах, лишена какой бы то ни было сложности, но довольно мозаична. Собственно, и здесь, как в «Комариных» - и вообще в ранних подражаниях «Онегину», - мы видим по преимуществу экспозицию, поставленную, однако, с размахом: пространственно и по количеству персонажей. Впрочем, дело не столько в овладении онегинской экспозиционной затяжкой, сколько в характерной неспособности построить прерывистую и вероятностную фабулу в манере пушкинского романа.
Главная героиня Полина, или Пашенька (онегинские варианты имени), воспитывается в столичном, но захудалом французском пансионе на Петербургской стороне. Когда Полине исполняется 15-16 лет, отец, старый генерал, вдовец, владелец дома на Литейной, берет ее из пансиона. Описывается комната Полины, ее обновы, мебель. Она начинает выезжать в свет, получает известие о некоем гусаре. Герой, гусар Модест Викентьевич Дуброльский, появляется во второй главе; он едет из Вильны в Москву, где живут его отец и сестра. После описания Москвы действие снова перебрасывается в Петербург: мы в кондитерской у Аларчина моста.
Новый персонаж, толстяк средних лет и делового вида, узнает из застольного разговора, что Полина Двинская («речная» фамилия также в онегинском стиле) на балу не расставалась с гусаром. Толстяк взволнован этим известием.
В третьей главе Иван Петрович Незабудин - так зовут толстяка, - разбогатевший откупщик сорока двух лет, едет к отцу Полины, чтобы посвататься к дочери. В доме Полины молодежь, читают, веселятся, и там, конечно, гусар. Полину зовут к отцу, где она, увидев жениха, просит год отсрочки. Незабудин соглашается, Полина возвращается к гусару, которым, очевидно, увлечена. Ночь, утро. Перед нами обширная панорама Петербурга, композиционно перекликающаяся с описанием столицы в первой главе, когда Полину везли через Троицкий мост на Литейную. Полина входит в кабинет отца с каким-то объяснением, о котором мы уже ничего не узнаем. Глава, а с нею и весь роман, как то положено по правилам жанра, внезапно обрывается, хотя предполагалось еще пять глав (то есть восемь, как в «Онегине»).
Пушкинское влияние видно в представлении читателю героини, но густые стилистические штампы допускают в качестве образца любой промежуточный шаблон:
- Как в темно-синем небосклоне
- Сияет среди звезд Луна,
- Так и в забытом пансионе
- Цвела меж девушек одна.
- Кудрей рассыпанные волны
- Катались по ее щекам;
- А губки, стан, блаженства полный!
- Все, недоступное словам,
- Ее от прочих отличало.
- Была смиренья образец,
- Madame ее Полиной звала;
- Пашетой называл отец;
- И звали Пашенькой сестрицы.
При описании многолюдной семьи генерала автор поучает своих читателей как бы с позиций бытового реализма:
- Вы недовольны, может статься,
- За многих действующих лиц?
- Mesdames, messieurs, могу ручаться,
- Что только между небылиц
- Возможно без больших стараний
- Двух, трех на сцену привести,
- Но среди точных описаний
- Должно характер соблюсти;
- И как случается в столице
- Родным, знакомым счету нет,
- То надлежит все эти лица
- Принять за главное в предмет.
В манере «Онегина» описываются петербургские улицы, но иная тональность слегка предвосхищает город Некрасова:
- Поет растянуто разнощик,
- Летают взоры в бельэтаж;
- Сидит, нахмурившись, извощик;
- Лошадка тянет экипаж.
- Чиновник тащится со службы,
- Вокруг бекеши вертит трость;
- А под окном собачья дружба
- Дерется с лаяньем за кость.
По первой главе «Полины» можно судить обо всем тексте. Стих вял, скучен и прозаичен, рифма бедна, приблизительна и шаблонна, закон альтернанса, безупречно соблюдаемый Пушкиным, нарушается. Чем более роман ориентирован на «Онегина», схватывая целый комплекс жанровых признаков, тем заметней невыразительность, неразвитость, стертость, мелкость. Вдруг местами какие-то претензии: есть нечто гоголевское в описании вечернего Петербурга, - но это случайные черты. В романе много географического пространства, называются и описываются города, но все это не оживлено пространством поэтическим, которого, по выражению Гоголя, бездна в каждом пушкинском слове. Нет и следа символического реализма, который создает «Онегина». «Онегин» - объем, «Полина» - плоскость.
