Стремительный успех романа все же не сделал его любимым чтением широкой публики. Однако у него были горячие поклонники из числа очень авторитетных лиц: Бернард Шоу, вообще многим в своем творчестве обязанный Диккенсу, и Ф. Р. Ливис, в последние десяток-другой лет создавший роману чрезвычайно высокую репутацию в академических кругах, которые, надо признаться, к Диккенсу не особенно благоволят. Поскольку читателю возвращают роман забытый, но интересный, предприятие это заслуживает похвалы; но при этом читателю не открывают подлинных шедевров Диккенса, а это достойно решительного осуждения. Относить же «Тяжелые времена» к шедеврам Диккенса — дело рискованное.
Чем обычно мотивируют столь ответственный вывод? Краткость, ясная мораль, простота фабулы и характеров, отсутствие юмористических диалогов и побочных сюжетных линий. Да ведь эта пресловутая сжатость объясняется исключительно режимом издания еженедельника, и эту форму работы сам Диккенс считал «губительной», он не возвращался к ней более двенадцати лет — такими выпусками выходил только «Барнеби Радж», но там были более развернутые эпизоды.
Однако ни эта вынужденная краткость, ни спешка, в которой издавался роман, еще не могли помешать ему стать шедевром. Скорее, наоборот. Но шедевр не вышел.
Мораль романа «Тяжелые времена» сформулирована уже в первых двух главках, где идет рассказ об утилитаристской школе мистера Грэдграйнда, когда дочь циркача Сесси Джуп, ко всеобщему негодованию, не может определить, что есть лошадь, зато образцовый ученик Битцер сразу дает правильный ответ: «Четвероногое. Травоядное. Зубов сорок, а именно: двадцать четыре коренных» и т. д. Противопоставление мертвого мира фактов (мистер Грэдграйнд) миру воображения (Слири и его цирк) дано совершенно четко. Редкий у Диккенса случай, когда удивительно простой сюжет с самого начала подчинен замыслу всего произведения в целом. Но этим, пожалуй, и исчерпываются достоинства романа (хотя еще останется много хорошего и интересного чтения), поскольку недостаток места вынудил автора скомкать и попросту смазать другую общественную проблему, занимавшую Диккенса, может быть, еще сильнее, чем первая, — проблему бракоразводных законов, исключительно жестоких в Англии.
Об этом приходится пожалеть, поскольку и сам роман, и особенно образ Луизы Баундерби, обещавший стать одним из самых интересных женских характеров у Диккенса, приоткрывают новые глубины. Воспитание «фактами» засушило душу Луизы, дочери мистера Грэдграйнда, навязало ей предельно упрощенный, сугубо деляческий, прагматический взгляд на жизнь; по настоянию отца и желая помочь брату лучше устроиться в жизни, а более всего — так и не успев пробудиться от духовной спячки, она выходит замуж за грубого мужлана; потом чуть не падает жертвой пустого лондонского остряка и соблазнителя, поскольку принимает его цинизм за смелое осуждение бессмысленной, как она теперь видит, жизни. Перед нами характер и тема в духе Джордж Элиот. В последующих романах Диккенс даст самостоятельную и глубокую разработку этих психологических аспектов. Но в «Тяжелых временах», как нигде нуждаясь в просторе для размышлений и анализа, Диккенс вынужден обрывать себя и сбиваться на скороговорку до такой степени, что история Луизы лишь намечает проблему, ждущую более глубокого исследования.
А дочь циркача Сесси Джуп, своевременно подоспевшая со своей незамутненной ясной моралью и любящей душой и спасшая Луизу, — она слишком долго (даже для такой маленькой книги) отсутствовала, чтобы мы могли составить представление о ее духовном развитии и, главное, поверить в него.
И потом, место действия — индустриальный городок в Северной Англии, где Диккенс вовсе не чувствует себя дома. Кокстаун был бы очень хорош в публицистической статье. Вообще Диккенс умел дать характеристику даже малознакомых мест, но характеристику эпизодическую. Например, после своих многочисленных поездок по Франции ему удалось в одном-двух абзацах убедить нас в реальности городка Шалон-сюр-Сон в романе «Крошка Доррит»; но городок этот увиден глазами путешественника, это просто место, где оправданный Риго скрывается от преследующих его мстителей. Кокстаун — в центре романа «Тяжелые времена», и, однако, он не органичен ему, сколько бы ни старался Диккенс поправить дело хорошей публицистикой — например, параллель фабричных машин с сумасшедшими слонами; и поскольку роман не сосредоточен вокруг единого центра — лишь это привносит в романы Диккенса дыхание подлинной жизни, — то очень часто возникает чувство, что слабой прозы непомерно много, а хорошей мало. Существование мистера Баундерби на страницах романа состоит из бесконечного кружения в сфере чванливой трескучей демагогии; зато драматическое сосуществование старого аристократического правящего класса Англии с новым жестоким миром мистера
Баундерби превосходно намечено уже тем обстоятельством, что Баундерби берет в экономки пожилую даму с аристократическими связями, но без средств.
По поводу этого далеко не полюбовного сожительства между деньгами и знатностью мистер Баундерби закатывает одну из своих самых нелепых рацей, над которой, однако, имеет смысл задуматься.
«Холодный дом» и «Крошка Доррит»), а вовсе не в туманном Кокстауне.
Итак, в список обвинений, предъявленный Диккенсом викторианскому обществу, включаются (впрочем, только временно) и подводят ему черту промышленный прогресс и добродетели и борьбы за «место наверху». В середине пятидесятых годов, когда были написаны «Тяжелые времена» и «Крошка Доррит», отчаяние писателя в связи с положением в Англии достигло предела; на эти настроения наложилось, как мы увидим позже, растущее разочарование в семейной жизни, завершившееся уходом от Кэтрин. К холере и ужасающим жилищным условиям, к невежеству, рождающему преступность, при совершенной бездарности и бездеятельности правительства, теперь прибавилась Крымская война, которая велась так же бездарно, бестолково и без малейшего чувства ответственности, обрекая солдат на страдания. Именно в эти годы впервые в жизни Диккенс с головой уходит в откровенную политику — настолько отчетливо он сознавал, что существующая система требует безотлагательных преобразований сверху донизу.
О некоторых несуразностях в ведении войны имел определенное мнение очевидец Лэйрд, в прошлом археолог, нашедший и раскопавший Ниневию, а ныне радикал, член парламента. Лэйрд настаивал на реформе всей английской системы управления и в поддержку своих парламентских требований создал общество, призванное выражать общественное мнение. Диккенс принимал деятельное участие в создании Ассоциации по проведению реформы управления страной, даже выступал на ее собраниях. В письме Лэйрду (апрель 1855 года) он высказывает свой достаточно мрачный прогноз создавшегося положения и малоутешительные надежды на его исход.
