Исполнители: ведущий, Маруся Чурай, мать Маруси, Бобренчиха, Григорий, казак.
Ведущий
-
Летом 1658 года Полтава сгорела полностью.
-
Горели соломенные крыши над Ворсклой.
-
Плавились купола деревянных церквей.
-
Ветер был сильный. Пламя гремело.
-
И долго еще летал над руинами магистрата
-
легенький пепел
-
сожженных бумаг -
-
всех тех книг городских полтавских,
-
где были записи текущих судебных дел.
-
Может, там была и дело Маруси Чурай?
Кто же она, Маруся Чурай? Произведение народного воображения или историческое лицо? Пока не будут найдены соответствующие документы, все, что касается Маруси Чурай, граничит с легендой, чрезвычайно интересной и захватывающей.
-
Девушка чернобровая,
-
Прекрасная, справедливая
-
В воскресенье рано зелье копала,
-
А в понедельник переполоскала,
-
Как пришел вторник - зелье сварила,
-
В среду рано Григория отравила...
-
Звучит музыка. Занавес поднимается.
Картина 1.
Тюрьма. Маруся в камере: в воспоминаниях перед ней проходит жизнь...
Маруся
…Прошла жизнь. Лишь обиды наберешься доверху. Последние дни уже как-то перебуду. И уже и конец. Переночую в смерть. А что в жизни нужно еще мне? Отбыть все эти хлопоты земные. Эти последние хлопоты отбыть, идти туда, куда меня ведут, -
-
чтобы отбыть, все уже отбыть, -
-
и чтобы не быть, чтобы уже не быть!
-
Три дня дали на размышление мне.
-
А зачем уже тем смертникам три дня?
-
Или их уже держит что на свете?
-
Это будто призрак взятый на цепь.
-
Это же сколько здесь сидело подзаборников,
-
воров разных. Тоже ждали смертной казни,
-
Наверное, им не хотелось умирать.
-
…Это же, вероятно, здесь сидели и убийцы,
-
построена тюрьма еще когда.
-
А впрочем, какая уже мне разница?
-
Я тоже убийца. Я убила Григория.
-
За то мне и заплата -
-
из каменных стен каменный дом...
-
Старый кожух... солома... постель...
-
Хотя так полежу... в тьму посмотрю...
-
…А я заснула, Господи, заснула!
-
Сладким сном впервые за все дни.
-
И так заснула, будто утонула.
-
Еще что-то хорошее и снилось мне...
-
Проснулась, никак не разберусь, -
-
чего я здесь,
-
кто убийца,
кто Маруся? Сама от себя еще такая далекая, словно это принес меня аист да и опустил в мальвах и георгинах на тех утренних росяных тропинках. И я еще, как маленькая девочка, каждое утро начинаю сначала. Сладкое томление... бледненький лучик... как хорошо жить... думать о другом... А сон прошел, растаял. Единственное слово возникло: неужели?! Душа болит, и тело как чужое. Все так как есть. Обреченная. Одна Стена. Стена. И решетка, и стена. …А уже светает. Грустно, грустно, грустно... Благословляется на мир.
Маруся
За что вы, мама, невзлюбили Григория? Какая у Вас мысль все не проходит?
Мать
Не служат глаза на такое смотрит, чтобы так двоилась юноши душа!
Маруся
Не верьте, мама? Григорий такой хороший. Он клялся, мама, что навеки мой.
Мать
Ой, дочь, дочь, у них много денег. Это же Вишняки, то же Галя, пойми.
Маруся
Но то - Григорий. И я. Это же мы с Григорием.
И он же в мире такой один.
Он, мама, гордый. Он казак. Он рыцарь.
И что для него деньги, мама? Дым.
Разве наш отец лакомый был на деньги?
Хоть таляр он в узелок завязал?
Разве же не Вы были в Золотоноше
единственное золото, которое он там взял?
Мать
Ох, не ровняй! Рты у людей, как верши. Ты говоришь - отец, а жизнь бежит. Наш отец - из тех, что умирали первые, А Григорий Бобренко - из тех, что хотят жить.
Маруся
А я слухов недослышала, утешала мать поначалу. Но и сама уже ощущала: что-то правды есть в ее словах... Любились мы, не крылись. У меня душа, было, песнями аж звенит. В этой любви что-то было священное, такое, чего нельзя осквернить. …Я целовала его глаза, аж пока месяц не потух. Счастливая эта ноченька, последняя, может, у нас!.. А еще чего-то жалела за дождями,
за цветом яблоневым, за майскими жуками, за солнцем и за цветами в траве, - какие-то они сделались, как живые. Кажется, что и листок бы целовала, в колокольчике ночевала, как пчела... Так себе все красивое вспомнила. Человеком еще немного побыла.
Звучит музыка.
Ведущий
Бобренчиха осталась вдовой.
Злее к работе стала вдвое.
Старого человека порицать негоже.
Да и, собственно, что же, известно уже давно:
поет каждый, кто как может.
И так поет, как ему дано.
Кто о калине,.
А у нее всегда песенка одна.
Картина 2.
Дом Бобренчихи. Григорий и его мать сидят возле стола.
Бобренчиха
Чего сидишь? Отвык хозяйничать.
Мне бы невестку молодую.
А то все мать, мать, мать, мать!
Или я когда хоть помощи дождусь?
Вот ты пришел из большого похода,
а не принес ни славы, ни добра.
Сидишь, молчишь, ни за холодную воду.
Да и не туда, что я уже старая.
Все смотришь, и как-то будто издали.
Все думаешь, и локоть на столе.
А надо жить, сын, на земле.
Подмокло сено. Поломалась телега.
Все просит рук. Все кричит хозяина.
И денег, денег надо позарез!
Григорий
Чего Вы, мама, есть у нас, слава Богу, хлеб и к хлебу, поле и волы.
Бобренчиха
Если бы ты взял еще девушку не убогую, то, может быть, как-то мы и прожили.
У той Маруси что не слово – Та аж там растет на доме крапива. Мне такую невестку не надо, сын, пока я жива.!
Григорий
А что покрою я девушку неславой? Не будет, мама, судьба нам мстить. А деньги? Вон, в горшке, под лавой, еще и пеплом притрушенные стоят.
Бобренчиха
Ну что же, иди, бери свою колдунью,
