Насколько устойчивой была у Есенина мечта об «Инонии», отражавшая патриархальные представления крестьянства, показывает его очерк «Ключи Марии» (1918), в котором он представляет будущее как «некий вселенский вертоград, где люди блаженно и мудро будут хороводно отдыхать под тенистыми ветвями одного преогромнейшего древа, имя которому социализм, или рай, ибо рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашни, где «избы новые, кипарисовым тесом покрытые», где дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все-все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш с сыченою брагой». Так Есенин, начав осмысление революции средствами религиозной символики, постепенно переходит к символике крестьянской жизни.
Поэма Есенина показывает, насколько устойчивой в русском крестьянстве была мечта о легендарном «мужицком рае». Эту поэму нельзя считать выражением дум и настроений только самого Есенина. В ней отразились социальные чаяния русского крестьянства, его духовный мир, его психология.
Возвращаясь к поэме и к другим произведениям Есенина 1918 года, нужно сказать, что, несмотря на всю их утопическую отвлеченность, в них было свое созвучие с эпохой: пробудившиеся надежды русского крестьянства на лучшую долю, мысли о возрождении русской деревни, идеи равенства и свободы. Все это сливалось у Есенина в единое, любимое им слово - «Преображение», которое, хотя и было почерпнуто из библейских источников, но наполнялось в его произведениях земным содержанием: идеей великого братства людей, гуманного мира с любовью ко всему живому, мира без злобы и насилия. Сам Есенин называл свои ранние поэмы романтическими. Действительно, основное в них - романтическое восприятие эпохи, романтизация чувств, воодушевление, порожденное революцией. Но в этой романтике была и своя слабость. Мечтая о социализме, который принесет русскому крестьянству счастье, мир и благоденствие, поэт- романтик отрешался от реальной политической борьбы, происходящей в стране, воспринимал Октябрьскую революцию как возможность мгновенного осуществления своей мечты.
В первые годы революции Есенин был во власти настроений, порожденных крушением старой, уходящей Руси. «Русь» - именно этим исторически первым словом в многовековой истории нашей родины называет он свою страну.
Само употребление Есениным слова «Русь» не может служить доказательством его приверженности к архаике. Дело в том содержании, которое вкладывал он в это слово. В большинстве стихов Есенина первых лет революции оно обозначает старую, дооктябрьскую Русь, старую русскую деревню, с которой поэт духовно связан. Русь моя, деревянная Русь! Я один твой певец и глашатай. Звериных стихов моих грусть Я кормил резедой и мятой, - писал он в 1919 году в стихотворении «Хулиган». Пользуясь ранее найденной системой аналогий и сравнений, поэт рисует наступившую эпоху как «обедню» по старой деревне, а о себе говорит как о догорающей свече на панихиде. Еще более симптоматично то, что в его стихах появляется мотив, родственный крестьянским поэтам, - страх перед железным городом наступающим на деревню:
- Я последний поэт деревни,
- Скромен в песнях дощатый мост.
- За прощальной стою обедней
- Кадящих листвой берез.
- Догорит золотистым пламенем
- Из телесного воска свеча,
- И луны часы деревянные
- Прохрипят мой двенадцатый час.
- На тропу голубого поля
- Скоро выйдет железный гость.
- Злак овсяный, зарею пролитый,
- Соберет его черная горсть...
