Для того чтобы уяснить идейную обстановку, в которой создавалась русская литература на протяжении XV—XVI и отчасти XVII вв., необходимо познакомиться с церковными и противоцер-ковными направлениями, оформившимися во второй половине XV в. и своим идейным и культурным характером воздействовавшими в очень большой мере на характер развития литературы.
Начиная с XIV в. на Руси получают усиленное развитие монастыри. Как крупные землевладельческие центры, сосредоточившие в своих руках обширную территорию с многочисленным крестьянским населением, они представляли собой внушительную силу. Эта сила во многих случаях становилась в противоречие с интересами феодального государства в целом, поскольку духовенство выступало конкурентом светского землевладения — боярского, а позднее дворянского.
Государство двояко относилось к экономическим притязаниям церкви: с одной стороны, церковь, представляя собой как бы самостоятельную организацию, в этих притязаниях стояла во многих случаях на пути государства, но, с другой стороны, колонизаторская деятельность монастырей была на руку государству.
Иосифлянское монашество, названное так по имени главного вождя этого движения Иосифа Волоцкого, игумена Волоколамского монастыря (1439—1515), отстаивало право монастырей владеть землёй и экономически обогащаться. В своих произведениях, главным образом в посланиях, Иосиф Волоцкий отстаивал законность крупного монастырского землевладения, ссылаясь на то, что монастыри являются значительной не только религиозной, но и политической силой .
Другое течение в области церковной мысли представлено было «заволжскими старцами» во главе с Нилом Сорским (1433—1508), т. е. монахами, обитавшими в заволжских монастырях. Они отрицали право монастырей владеть землями и заботиться об экономическом обогащении. С точки зрения Нила Сорского и заволжских старцев, обязанностями монаха были прежде всего подвижничество, аскетизм и полное отрешение от тех материальных забот и политических функций, которые брало на себя иосифлянское духовенство. Монах, по взгляду заволжцев, должен обнаруживать критическое отношение к «писанию», чего совершенно не было у иосифлян, не умевших отличать авторитетного в этом «писании» от неавторитетного, внутренний его смысл от мёртвой буквы. В основу учения Нила Сорского и его единомышленников легло мистико-созерцательное мировоззрение, незадолго до этого получившее большое распространение на Афоне и в южнославянских землях и оттуда проникшее на Русь.
Нил Сорский, так же как и примыкавшие к нему заволжские старцы, был выразителем интересов главным образом боярства, которое наиболее страдало от церковных притязаний, так как экономическое обогащение церкви, расширение её земельных угодий отражались отрицательно на экономических интересах бояр и на боярском землевладении. Недаром ряд заволжских старцев были выходцами из боярской среды, и многие бояре поддерживали заволжских старцев.
Обе эти церковные группировки вступают в борьбу между собой, но в итоге победа оказалась на стороне иосифлян, которые сумели договориться со светской властью, и на протяжении всего XVI в. культурное, идеологическое и литературное влияние их сказывается в полной мере. Они в конечном счёте политически смыкаются с дворянством и в значительной мере становятся его идеологами.
Торжеством политики иосифлян, которые в конце концов поступились рядом своих экономических преимуществ и пошли на компромисс с государством, сделав в то же время очень многое для укрепления авторитета власти московского великого князя и затем царя, объясняется и судьба оппозиционных религиозных группировок, возникших на Руси под именем ересей и в основе своей теснейшим образом связанных с экономической ситуацией, которая имела место в Новгороде, Пскове и затем в Москве.
Первым таким крупным религиозным движением, зародившимся ещё в середине XIV в. в Новгороде и затем перекинувшимся в Псков, было так называемое «стригольничество», получившее своё название от обряда посвящения в ересь, сопровождавшегося стрижкой волос.
В основе ереси «стригольников» лежало прежде всего отрицание церковной иерархии на том основании, что эта иерархия существует «на мзде», т. е. церковники добывают себе места за плату. Дело в том, что Новгород, где зародилась ересь, в лице своего городского, посадского люда испытывал материальные тяготы от поборов, которые брало с него новгородское духовенство.
Другой существенной особенностью стригольнической ереси было отрицание необходимости молитв за умерших. Такие молитвы обычно сопровождались «вкладами по душе», часто разорявшими вкладчиков и потому, естественно, вызывавшими их сопротивление.
Но стригольничество не было так влиятельно и так чревато всякими событиями в церковной истории, как другая ересь, которая зародилась столетие спустя, в 70-х годах XV в., также в Новгороде. Имеем в виду ересь «жидовствующих», прозванную так яростным противником её — Иосифом Волоцким, в опровержение её написавшим обширное сочинение, озаглавленное «Просветитель».
Однако связь этой ереси с еврейством не подтверждается источниками. «Просветитель» указывает на еврея Схарию, который якобы приехал из Киева в Новгород и явился главным проводником ереси, но свидетельство Иосифа Волоцкого, нигде более не поддержанное, является, очевидно, вымышленным. Существенно, однако, что последователями ереси оказались на первых порах представители белого духовенства, два новгородских священника; очень хорошо известно, что ересь расположила к себе и других представителей белого новгородского духовенства, проникла в Москву и пользовалась если не гласным, то во всяком случае тайным сочувствием со стороны великого князя Ивана III. Покровителями еретиков были невестка Ивана, глава посольского приказа Фёдор Курицын и даже, что было уже совершенно необычно для официальной обстановки, сам митрополит Зосима.
Ересь получила название «жидовствующей», видимо, потому, что еретики отрицали прежде всего божественность Христа. Они утверждали, что Христос такой же человек, как и Моисей; затем они отрицали существование святых, почитание храмов и икон и, так же как и «стригольники», не признавали церковной иерархии.
Очевидно, ересь «жидовствующих» была своего рода предварением протестантизма. Элементов иудейства в ней было столько же, сколько в любом западном реформационном движении. Есть основание думать, что в этой ереси мы имеем отзвук идей, зародившихся в эпоху Ренессанса. Это прежде всего идея секуляризации мысли от тех традиционных догматов и традиционных точек зрения, которые были так типичны для ортодоксальной религии и от которых освобождалась Западная Европа в период Ренессанса и Реформации.
Поскольку последователями ереси были низшее и среднее духовенство, затем примкнувшие к нему горожане, совершенно ясно, что пропаганда «жидовствующих» и самое существо их учения отражали борьбу, которую вело низшее и среднее духовенство в союзе с посадскими людьми с экономическим засилием официальной церкви в лице её высшего духовенства.
Если ересь «жидовствующих» находила себе тайное, а иногда и явное сочувствие в верхах московского общества, то это потому, что «жидовствующие», отвергая церковную иерархию и её экономические притязания, конечно, тем самым играли на руку государству, которое само стремилось к тому, чтобы умерить притязания иосиф-лянской церкви, противоречившие интересам светской власти. Но, с другой стороны, государству невыгодно было сколько-нибудь радикальное расхождение с официальной церковью, оказывавшей немало услуг централизаторским тенденциям Москвы и укреплявшей авторитет московского князя. В конце концов иосифлянское духовенство, пойдя на ряд уступок государственной власти, окончательно склонило её на свою сторону, и к началу XVI в. ересь была ликвидирована. Многие еретики были сожжены, частью же сосланы или заточены.
