Создавая пьесу о выборе принцем жизненно правильной позиции, Кальдерон выступает прямым наследником идей Возрождения, например, Макиавелли, который «ради того, чтобы не потерять волю, допускает, что, возможно, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину он отдает самим людям». Драматург начинает произведение «Жизнь - это сон» с разработки мотива предсказания судьбы принца. Жизненный путь не родившегося еще ребенка уже определен: Сехисмундо должен стать исполнителем грозной высшей воли. Характерно, однако, что в процессе развития сюжета мистическое понятие судьбы у Кальдерона чаще всего сосуществует с категорией объективной логики обстоятельств, созданных людьми: например, фатальное предсказание осуществилось в своей зловещей силе и потому, что этому оказывала содействие слепая воля отца-деспота (монолог-обвинение принцем отца).
Важно, что уже с начала драмы автор словно нарочно избегает социально-политической конкретизации художественной действительности и ее непосредственного соотнесения с испанской современностью. Кальдерон недалекий от условных ситуаций (заключение отцом сына-ребенка, линия Росаура-Сехисмундо и т.п.), в которых литературоведы видят что-то неестественное, исключительное. Очевидно, автора интересуют нравственно-философские, этические проблемы отношений личности к «воле неба». Как и у Макиавелли, принцип воли предоставляет возможность освободить активность личности, объективно ограничить влияние на ее религиозное предопределение. Но у Кальдерона реализация тезиса о воле отличается крайним напряжением и драматизмом в условиях иерархической действительности, которая в понимании писателей барокко характеризуется противоречивыми крайностями - загадочным, но нечеловеческим небесным предопределением и разрушительным своеволием человека или безвластной покорностью и смирением, которые вдруг оказываются трагическим заблуждением (образ короля-отца). Барочная иерархическая вертикаль, пронизанная торжеством абсолютных сущностей (божественности и небытия), лишает человека того почетного места, которое отводило ему Возрождение. Поэтому активность личности в ситуации обусловленности ее судьбы не означает богоборческого обожествления человека, воля выступает синонимом индивида, что должен бороться с неуправляемой стихией высших сил и страстей.
Кальдерон не рассматривает судьбу героя как без толку определенную, он склонен усматривать строгую закономерную обусловленность в логике бытия человека уже не в реально-бытовом мире, а в системе макрокосма. Писатель отбрасывает идею абсолютной зависимости личности от контекста бытия. Тезис о человеке - драматическая в пьесе Кальдерона. Идея внеличностной обусловленности бытия человека у Кальдерона тяготеет к нравственно-философской позиции знаменитого ренессансного мыслителя Л. Б. Альберте, который задумывался над всесилием фортуны и искал ей противодействия во внутреннем мире личности.
Логическая стройная архитектоника драмы основана на сопоставлении двух контрастных, принципиально непохожих вариантах жизненной позиции Сехисмундо (соответственно - во втором и третьем актах). Их соотношение программное, автор явным образом отдает предпочтение продуманным действиям Сехисмундо, который познал «истину жизни» и отбрасывает ипостась «принца неразумного». Литературоведы часто отмечают, что автор осуждает бунт, эмоциональный протест как справедливую отплату за беззаконие и средство влиять на действительность. По Кальдерону, который видел главную задачу произведения в том, чтобы художественно воплотить программу становления образцового монарха, эффект Сехисмундо разрушительный: он пагубно влияет на судьбы подданных (Росауры, воспитателя) и близких (отца). Эпизод испытания принца властью позволяет понять глубину моральной ответственности, которую автор возлагает на властное лицо. Постановка проблемы государственности в пьесе совмещает монархизм (например, эпизод наказания солдата) с воинствующим демократизмом. Такими являются эпизоды народного восстания, введение которых указывает на то, что государство не имеет извечной неприкосновенности божественного института и имеет потребность в усовершенствовании; преимущества государственного деятеля заключаются, по мнению Кальдерона, в смирении индивидуалистических аффектов и страстей, отказу от губительного для окружающих деспотизма.
У Кальдерона удвоение основной драматической ситуации значимо: в барочном мировосприятии драматурга высочайшей ценностью является ипостась человека государственного, который одержал моральную победу над собой. «Жизнь - это сон» допускает способность человека осмыслить свои личные требования в контексте мирового и государственного бытия и признать их «мизерность», даже относительно любви к Росауре. В контексте произведения Кальдерона целесообразно говорить об особенностях барочного оптимизма, поскольку у драматурга проблема индивидуума - государственного лица включает экзистенциальную и космическую проекции: принц выполняет свои государственные дела ценой сознательного отказа от каких-то аспектов своего индивидуального развития.
Самоотверженность героя Кальдерона в эпизоде выбора невесты или ситуации познания смысла жизни, отступления перед решительным протестом граничит с чем-то неестественным, но обнаруживает преимущества Сехисмундо. Писатель, даже признавая абсолютную неотвратимость судьбы, мужественно выступает против слепого проживания обстоятельств. Сознавая бесплодность и, возможно, бестолковость протеста героя (демонстрация невозможности противостоять силам судьбы в сцене бунта принца), Кальдерон проповедует не покорность судьбы, а внутреннее сопротивление. Это будто бы парадоксальное решение несет глубокое гуманистическое содержание, преисполненное в понимании человеческой природы драматического величия.
Представление о властелине-философе как носителе мудрости и, итак, носителе высшего морального сознания Кальдерон мог унаследовать от Возрождения. Переосмысливая ренессансный взгляд о том, что правитель-философ выражает волю неба, Кальдерон ставит религиозно-философский догмат «жизнь - это сон» на службу государственному деятелю. Многозначность эта свидетельствует, что данное положение воплощает не столько религиозную благодать, которая возражает жизнь как «сумасшествие и ошибку», сколько атрибут нравственно-философского видения мира, хотя бы уже потому, что не заставляет принца запереться в религиозном созерцании, а выступает как исходный пункт реальных активных усилий личности. Жизненная философия принца является элементом самоформирования личности. Осваивая нравственно-философские («жизнь - это сон») аспекты повседневности, трагически-оптимистичная драма Кальдерона обнаруживает идейно-эстетичную близость в ощущении закономерной обусловленности судьбы человека контекстом его бытия, в проповеди активности личности вопреки драматической логике жизненных обстоятельств, в пронизанном барочным гуманизмом трактовании природы личности, которое совмещает с признанием величия человека известный скепсис относительно возможностей полноценного развития его природы. Однако представленный жанр Кальдерона избегает прямой обличительности или непосредственных социально-политических оценок современности в изображении становления идеального государственного деятеля, автор улавливает и запоминает проблемы личности и общества, например, в противоречии индивидуального развития и требований общественного организма с его следствиями, которые разочаровывают. Особая актуальность драмы Кальдерона обусловлена тем, что, находясь в центре теолого-философских споров в свое время и воплощая идею внеличностной обусловленности судьбы человека в системе макрокосма, драматург задумывается над кардинальными принципами, которые руководят общественным поведением человека, и не ограничивается при этом религиозными нормами, доктриной покорности и смирения, а призывает к внутреннему сопротивлению обстоятельствам даже в ситуации фатальной обреченности. Кальдерон - писатель, который представляет в целом разные пласты барокко - низкого демократического и религиозного светского, с присущей испанскому барокко напряженностью и максимализмом моральных требований к духовному миру современника («Жизнь - это сон»).
Драма Кальдерона, как ни одно другое произведение, выдвигает перед переводчиками специфические трудности, обусловленные особенностями испанского языка XVII ст. Стремление к точности перевода допускает строго исторический подход к языку. Точность нужна не только для воспроизведения национального колорита пьесы и ее поэтических преимуществ, но и для раскрытия определенных ассоциаций, связанных с тем, что имена действующих лиц испанской драмы польского происхождения.
Главным действующим лицом драмы является польский король Басилио. Само имя испанское, однако перенеся действия в условия Польши, драматург поставил перед собой задачу прибавить испанскому имени национального польского колорита. В истории В Польше не было королей с таким именем, но выбор именно этого имени не случайный, поскольку оно интернациональное (в польском языке есть похожее имя Вагии).
В переводах XIX ст. (Тимковский, Петров) имя русифицируется, и Басилио превращается в Василия. Возможно, эта русификация состоялась под влиянием тогдашнего состояния царства Польского - части Русской империи. В таких переводах исчезает тот оттенок национального польского колорита в имени, который был у Кальдерона. В переводах XX ст. (Бальмонт, Тынянов) справедливо было сохранено авторское имя действующего лица - Басилио.