Киноповесть «Украина в огне» — один из самых сильных, наиболее поражающих произведений украинской литературы о трагедии народа в годы второй мировой войны да и на протяжении всей своей истории. Именно Украина приняла на себя первые удары захватчиков; самые страшные и наибольшие битвы, происходили на ее полях, и вся она пылала в огне и страданиях.
Эти картины с сожалением и болью, а еще больше со страстной ненавистью к врагам изображает автор: «Горит рожь на многие километры, пылают, топчутся людьми, подводами... Ревут аэропланы. Летят бомбы. Рассыпаются всадники по полю, словно птицы... Крик, и плач, и очень высокий вскрик раненных коней». Полная растерянность среди населения, растерянность в войсках перед внезапным железным нашествием... Сыновья Куприяна Хуторного, одного из героев киноповести, стали дезертирами, вернулись домой и оправдываются перед отцом: «У нас, папа, - генерал пропал. Застрелился, хотя бы его сырая земля не приняла.. Растерялись мы... Мосты, папа, сорванные. Плавать не умеем».
Писатель доискивается причин предательства и говорит о них в прямых авторских обращениях к читателю. Эти слова звучат гневным обвинением государственной политики за воспитания молодежи: «В грозный большой час жизни своего народа не хватило у них ни ума, ни великости души. Под давлением самых тяжелых обстоятельств не отошли они к востоку со своим большим обществом, что ему потом судила судьба удивить мир своими подвигами. Привыкшие к типичной безответственности, лишенные знания торжественного запрещения и святости призыва, вялые их натуры не поднялись к высотам понимания хода истории, которая звала их к громадному бою, к чрезвычайному. И никто не стал им в преграду из славных прадедов истории, больших воинов, потому что не учили их истории. Не помогли и близкие родные герои революции, потому что не уважали их память в селе. Среди первых ударов судьбы потеряли они присягу свою, потому что слово «священная» не звенело в их сердцах торжественным звоном. Они были духовно безоружны, наивны и близоруки».
О такой ахиллесовой пяте украинского народа знают даже враги. Немецкий офицер Эрнст фон Крауз говорит своему сыну: «Эти люди абсолютно лишены умения прощать друг другу несогласие даже во имя интересов общих, высоких. У них нет государственного инстинкта... Ты знаешь, они не изучают историю. Удивительно. Они уже двадцать пять лет живут негативными лозунгами отбрасывания бога, собственности, семьи, дружбы! У них от слова «нация» останься только прилагательное. У них нет вечных истин. Поэтому среди них так много изменников...»
Война подняла на ноги всю Украину. Тысячи беженцев, перевалены жители городов, ехали к востоку. А крестьяне, привязанные «тысячелетними узами к земле», не могли все выехать, потому смотрели вслед отъезжающим и говорили: «А куда же они вот едут, хотя бы им добра не было! Чтобы они бежали и не переставали! Но зачем же их везут машинами? Могли бы, машины и на что-то другое пригодиться!»
Те, которые ехали в тыл, спрашивали друг друга: «Слушайте, почему они не убегают? Вы видите? Они не убегают? — Ну, ясно. Чего же им убегать? Они ждут немцев».
Так раскалывалась нация изнутри, и идет еще одно из трагических последствий войны, которое будет переживать народ еще долгие годы по войне. А с приближением фронта еще больше углубилась бездна между теми, кто ехал в тыл, и теми, кто шел или оставался: «Пролетали грузовые машины разных снобов, военторгов, управлений, снабжений. Холодные, злые шоферы, казалось, не видели ничего на дороге. Не видели и пассажиры. Немало среди них было никудышных людей, лишенных глубокого понимания народной трагедии. Недоразвитость обычных человеческих отношений, скука формализма, ведомственное безразличие или просто отсутствие человеческого воображения и тупой эгоизм, катили их на государственных резиновых колесах мимо раненых».
Но страшнее всего было то, что «государственные деятели средней руки», убегая сами, обвиняли других в панике, скрывали правду. Василий Кравчина, услышав разговор председателя исполкома одного городка Н. Лиманчука с двумя девушками об отступлении: с горечью выкрикнул им: «Убегайте, сестры мои, убегайте. Потому что придут немцы, изувечат вас, заразят болезнями, погонят в неволю, а этот несгораемый шкаф, - показал Василий на голову, - что собирается убегать, вернется потом да и будет судить вас за разврат».
Так и произошло потом с героиней произведения — Христею и сотнями других девушек, которым пришлось пройти все круги фашистского ада, а затем еще и появиться перед судом холодных и бездушных «Несгораемых шкафов», которые решили, что именно они — проводники государственной политики, линии партии. Длинной, очень длинной была война. И крови пролилось много, как выделяет писатель, «больше чем бы могло пролиться. И страданий».
Автор показывает всю глубину народного горя в оккупации — пришлось и пахать вместо коней и сажать, и отдавать цвет нации — наилучших, юношей и девушек — в Германию на каторжные работы, испытывать унижения, погибать в огне пожаров, под дулами фашистских автоматов. Вот лишь один из таких страшных эпизодов, изображенных в киноповести. Эрнст фон Крауз, преследуемый партизанами, плохо спал. А расплата за это была страшная: «Сотни несчастных людей, расстрелянных, искалеченных, с вырезанными на груди и на лбу звездами, сгорели той ночью в селе, замкнутые в пылающих ригах и церквях. Расплатились за немецкий болезненный сон тяжелыми муками в огне украинские дети».
