То, что мы условно называли «долгим, удлиненным» словом, - характерная черта стилистики Ф. И. Тютчева. О её осознанности свидетельствует не только употребление естественных многосложных слов, но и «искусственно» многосложных. У Тютчева часто случаи «словосложения», употребления сложносоставных слов:
- И всё для сердца и для глаз
- Так было холодно и бесцветно,
- Так было грустно-безответно,
- Но чья-то песнь вдруг раздалась...
- Усыпительно-безмолвны, как блестят в тиши
- золотистые их волны, убелённые луной;
- И спящий град, безлюдно-величавый,
- Наполнена своей безмолвной славой...
- И сквозь глянец их суровый
- Вечер пасмурно багровый
- Светит радужным лучом...
- И в чистом пламенном эфире
- душе так родственно-легко...
Тютчев не только использует в своём поэтическом языке длинные, величественные по звучанию слова, но часто сам творил их. Все призраки возвышенного имеет не только поэтическая лексика, но и синтаксис Тютчева. По своим преобладающим формам этого синтаксис своеобразного внутреннего диалога, с его вопросами и ответами, с его обращениями к отсутствующему собеседнику, неожиданными поворотами и эмоциональными реакциями и взрывами:
- Молчи, прошу, не смей меня будить.
- Не их вина: пойми
- Коль можешь, органа жизнь глухонемой!
- Увы, души в нём не встревожишь
- И голос матери самой!
- Слёзы людские, о слёзы людские,
- Льётесь вы ранней и поздней порой...
- Льётесь безвестные, льётесь незримые,
- Неистощимые, неисчислимые,
- Льётесь, как льются струи дождевые
- В осень глухую, порою ночной.
Анафора, повторение одних и тех же слов в начале строки и в одной и той же строке увеличивают напряжение внутренней мысли, помогают постичь трагизм чувства поэта. У Тютчева не совсем обычный внутренний диалог - и соответственно необычен синтаксис его диалогических стихотворений. Это не столько разговоры с предполагаемым собеседником, сколько с самим собой. Это разговор - размышление. И это синтаксис размышляющей речи - в муках и постоянном борении размышляющей. Диалог Тютчева часто производит впечатление нелёгкого - и по содержанию, и по формальным, грамматическим признакам.
- Былое - было ли когда?
- Что ныне - будет ли всегда?...
- Пройдёт оно, как всё прошло,
- И капет в тёмное жерло
- За годом год.
- За годом год, за веком век...
- Что ж негодует человек,
- Сей злак земной!..
- Он быстро, быстро вянет - так,
- Но с новым летом новый злак
- И лист иной...
Синтаксис подобных конструкций Тютчева представляет собой разговорно- утяжеленную форму, его фиксирует и поворот фразы, и резкий и значительный поворот мысли. Такие конструкции позволяют почти физически ощутить процесс поэтической речи и поэтического раздумья - трудного, высокого, страстного. Тютчев не боится речевой дисгармонии - он подчиняет её своим художественным целям. Он прибегает к интонационным перебивам и диссонансам, чтобы придать драматизм и стиховой фразе, и заключенной в ней мысли. Синтаксические конструкции и обороты у Тютчева могут быть и «утяжеленными» и «лёгкими», но они во всех случаях производят впечатление естественных. Ход авторской мысли и речи, её построение кажутся безыскусственным и точно «неподготовленным», случайным. Эта безыскусственность и кажущаяся неподготовленность речевого строя особенно бросаются в глаза в некоторых необычных началах:
- И бунтует и клокочет,
- Хлещет, свищет и ревёт...
- Эти бедные селенья,
- Эта скудная природа...
- Нет, моего к тебе пристрастья
- Я скрыть не в силах, мать - Земля...
Подобные начала, как заметил Ю. Тынянов, придают характер обрывочности, фрагментарности тютчевским стихам. В сущности, поэтическая речь Тютчева строится вся на внутренних кульминациях. Поэт говорит только о самом главном, минуя обязательные зачины, словесные «мостики» и связи. Читая стихи Тютчева, мы вновь и вновь поражаемся неисчерпаемому богатству русского языка. Взыскательное отношение к стихотворному мастерству отличает Тютчева. Несмотря на то, что поэт «не писал, а лишь записывал свои стихи». Он не раз возвращался к записанному, отчеканивал то, что как бы невольно сорвалось с его пера, добиваясь предельной ясности и чёткости стиха. Благоговейному отношению к поэтическому слову учат нас стихи Тютчева. «Он не шутит с музой», - говорил Лев Николаевич Толстой.
