Чрезвычайно высоко отзываясь о романе Гончарова «Обыкновенная история», Белинский все же .остался недоволен его финалом. По мнению критика, превращение романтика-идеалиста Александра Адуева в преуспевающего чиновника, «положительного человека» неправдоподобно: «Автор имел бы скорее право заставить своего героя заглохнуть в деревенской дичи, апатии и лени, нежели заставить его выгодно служить в Петербурге». Так критик наметил проблему которая стала центральной в следующем романе Гончарова. Там, а по определению Добролюбова, подхватившему мысль Белинского «Лень и апатия Обломова — единственная пружина действия во всей его истории». И сам писатель спустя много лет в очерке «Лучше позже, чем никогда» также воспринимал свой!
роман как «зеркало обломовской бездонной лени, апатии, сна». Гончаров заканчивал «Обломова» в конце 50-х годов, в период общественного подъема, когда вопрос об отмене крепостного права! уже широко обсуждался, а толки о капиталистических проектах, новых железных дорогах, банках, акционерных обществах звучали все громче и громче. В этой обстановке появление книги Гончарова было очень своевременным, ибо, как писал Добролюбов, «в ней сказалось новое слово нашего общественного развития». Многие русские писатели не раз обращались к проблеме «естественного человека».
Нередко драматическая судьба героя с простым, неиспорченным сознанием, живущего по законам природы,, служила укором антигуманным основам «цивилизованного» об- щества. И у героя нового романа Гончарова проявляются черты «естественного человека», удивительным образом сохранившиеся в середине XIX в. У Обломова есть собственный идеал цельного' и гармонического человека, во имя которого он решительно отвергает суету, тщеславие, карьеризм, погоню за выгодной женитьбой, за богатством. «Нет,— восклицает он,— это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, какой указала природа целью человека»,.
Однако желанные для Обломова идеал, «норма», «рай» были возможны только для человека, у которого есть Захар и еще триста таких же Захаров и для которого «труд и скука были синонимами... ». Обломов — помещик не только по своему происхождению, но и по духу, идеологии, сознанию. Он ощущает себя прежде всего барином — это его звание, положение, наконец, предназначение на земле, дающее ему право попрекать слугу и вообще всех крестьян в явной неблагодарности: «...
для вас я посвятил всего себя, для вас вышел в отставку, сижу взаперти...». Комизм сцены возрастает в силу полной убежденности Обломова в справедливости этих; обвинений, основанных на чистой фантазии. Однако Захар, искалеченный крепостным правом не в меньшей степени, чем Обломов, нисколько не сомневается в естественности и законности образа жизни и образа мыслей своего барина. Даже его капризы Захар «уважал внутренно, как проявление барской воли, господского права». Противопоставляя свою неподвижность и мнимую независимость мирской суете, Илья Ильич не отдает себе отчета в том, что сам он является частичкой все того же ненавистного ему мира, где нарушается цельность человеческой личности, где, по его же убеждениям, «грамотность вредна мужику: выучи его, так он, пожалуй, и пахать не станет...». Как справедливо сказано в одном из исследовании, «руссоизм» Ильи Ильича Обломова, «постановка им вопроса о норме человеческого существования постоянно помещичьи привычки, ставшие его второй натурой».
Изредка прозрение озаряет Обломова, и тогда он с гнетущим давлением начинает задумываться не только над своей жизнью, ( и над причинами, которые предопределили гибель всего доброго, но ныло в нем заложено:
- «Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища... некой-то тайный враг наложил на него тяжелую руку в начало пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения...»
Вот ответ на вопрос , мучивший героя. Тайным врагом оказывается обломовщина, так колоритно и неповторимо нарисованная писателем. Во «Сне Обломова» перед читателем раскрывается идеальная картина патриархально-крепостнической утопии, главным содержанием которой, по словам Гончарова, были «сон, вечная тишина, милая жизнь и отсутствие движения». Большого мастерства достигает писатель в использовании категорий художественного времени и пространства. Характерно желание героя в части занять как можно меньше места, спрятаться в свой халат, как в футляр, отгородиться от жизни, ее шума, тревог, запросов.
Положение меняется во второй и третьей частях романа: под воздействием Штольца, а затем и Ольги сфера действий и поступков Обломова расширяется, но до известных пределов. Роман строится по принципу кольцевой композиции. В четвертой части пространство героя становится снова предельно узким. Сонный покой снова обволакивает Обломова, «настоящее и прошлое слилось и перемешалось». В первых частях романа время еще — хотя и медленно — двигалось. Оно убыстряется с появлением Штольца и Ольги; в четвертой же части время постепенно останавливается и даже имеет тенденцию повернуться вспять, в то далекое прошлое, когда лучшими сочинителями считались Дмитриев, Карамзин, Батюшков и Жуковский...
