Образцом романтичной проработки мифологических мотивов является рассказ «Влюбленный черт», основанный на поверье о любви между чертом и ведьмой и переводах о смекалке запорожцев. Рассказ деда о встрече запорожца Кирилла с чертом, история ведьмы Одарки, перипетии приключений казака с чертом содержат яркие фантастические эпизоды, динамичные в развитии сюжета, мастерское использование средств смеха. Фантастическая история, которая охватывает несколько центральных разделов, как будто жемчужина, вложенная в ценную композиционную рамку. Пересказчик под впечатлением поездки дорогами Слобожанщины с задушевным лиризмом изображает картины природы.
Изображение перелесков, яров, левад переходит в восхищенное признание пересказчика: «Куда не глянь - все тебя очаровывает, приветствует, все тебе улыбается. Кажется, сама родная наша Украина вышла тебе навстречу: будет светить на тебя горячим солнцем, то прислониться благоухающим холодком из темного леса, то поет песней, то отзовется соловьем, жаворонком, то вроде бы играет с тобой: запоет горлицей, защекочет тихим ветерком». Широкая степь у О. Стороженко «седеет старенькая, как море, мечтает-мечтает, пока не сойдется с небом, а небо с землею». Этот образ вызывает у пересказчика ассоциации, связанные с прошлым: «Гуляйте, глаза, гуляйте, думы, как когда-то гуляло по сей степи вольное казачество».
Легендарно фантастический рассказ «Влюбленный черт» обозначен определенным подражанием романтичной манере молодого Н. Гоголя. Типологическая схожесть этого произведения с рассказами из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» показывается в том, что сюжет построен на демонологическом материале, реальное причудливо переплетается с фантастическим, щедро использованы образы народной культуры смеха, а также неординарно поданы художественные подробности, язык произведения красочен. Как и автор «Вечеров...», О. Стороженко стремился создать поэтический образ Украины, овеянной поверьями, легендами, песнями. Такой подход к изображению действительности основывался на романтичных принципах отбора материала, его своеобразного, необычного обобщения.
Для украинского прозаика здесь самым ясным ориентиром было творчество славного земляка, которое он хорошо знал. Хоть, правду говоря, за два прошлых десятилетия в литературе произошли коренные изменения, и то, что было естественным в начале 30-х годов, стало анахроническим в 50-х. Конечно, писатели отличались художественной одаренностью. К тому же О. Стороженко, в отличие от Н. Гоголя, сильно держится за легенды или поверья И не предоставляет более широкий полет своему воображению. Несколько рассказов О. Стороженко своей тематикой и образностью обращения в прошлое, воскрешают картины жизни и быта запорожцев. Воспоминания о Сечи и победе казачества были еще свежи в конце 20-х годов XIX ст.
В рассказах «Кондрат Бубненко-быстрый», «Прокоп Иванович», «Дорош», «Мирошник» писатель воспринимает казачество с определенным восхищением, обходя конкретные исторические события. Изображая прошлое, он обращался к народному эпосу, в котором появлялся запорожец как мужественный, храбрый защитник родного края. Очерчивая образы казаков, О. Стороженко прибегал и к романтичной выдумке, приукрашивая рыцарей степи, наследуя повесть Н. Гоголя («Тарас Бульба»), очерки Г. Квитки-Основьяненко («Головатый», «Основание Харькова»), романы П. Кулиша («Михайло Чернышенко», «Черная рада»).
Романтизированные автором герои его произведений в то же время являются реальными историческими фигурами. Поэтому, хотя эти произведения О. Стороженко определяются как рассказы, определенно, правильнее было бы называть их очерками, своеобразными беллетристическими портретами. Автор и сам прямо указывает на встречи с людьми, которые изображены в его произведениях. О очерковом характере этих явлений особенно свидетельствуют «Воспоминания о Никите Леонтиевиче Корже», в которых обстоятельно изображается жизнь и быт запорожцев в Сечи в последний период ее существования. Запорожец Никита Корж - фигура, как известно, историческая - с детства воспитывался среди сечевиков и, имея хорошую, ясную память, много рассказал интересного о прошлом О. Стороженко, с которым познакомился в 1827 г., и даже осуществил с ним общую поездку по местам запорожской славы. О. Стороженко познакомил с Коржом Екатеринославского архиепископа Гавриила, и тот на основе записей рассказов запорожца издал в Одессе книгу «Устное повествование бывшего запорожца Коржа» (1842). На основе этой книги О. Стороженко подготовил и свои «Воспоминания...», обогатив их многочисленными примечаниями. «Воспоминания...», как и произведения из цикла «Рассказы Грицка Клюшника», по своей жанрово-композиционной структуре напоминают известные в литературе подорожные описания.
Критика указывала на определенную их общность с некоторыми русскими повестями Т. Шевченко («Близнецом», «Княгиня»), ведь же у них только что замеченные события, встречи с людьми напитываются подробными рассказами о других людях, воспоминаниями о прошлом. В этом многоплановом рассказе важное место принадлежит многочисленным эпизодам, поданным в форме диалога, с широким употреблением прибауток, поговорок, пословиц, что сближает их с драматичными сценами. Конкретность изображения обеспечивается топонимической достоверностью художественных картин сильной привязанностью к хронологическому древу истории, что выделяет эти произведения О. Стороженко в литературном процессе середины XIX ст. Рассказывая о запорожце Кондрате Бубненко-Быстром из одноименного рассказа, автор конкретно называет тульчинскую околицу, где еще и после смерти казака «гремит эхо от его рассказов». Трагическая судьба ему судилась: в боевых столкновениях с карателями погиб его сын, шляхта вырезала всю семью, Кондрат остался наедине со своим неизлечимым горем.. Символическим образом беды является казацкая слеза.
В ней обобщена и личная трагедия столетнего деда, и горе всего народа, подавленного социальным и национальным игом. Автор так раскрывает суть этого образа: «Молят бога, чтобы он защитил люд от огня, меча, потопа, обыска и болезни: сложи вместе все те беды, и выйдет из него одна только казачья слеза. Глубоко она кроется в сердце, тяжела она, а как выдавливают ее из глаз, то горе и люду, и времени!..» Искренним лиризмом наполнены «Рассказы Грицка Клюшника», в которых идет речь о временах, когда запорожцы после разрушения в 1775 г. Сечи оседали хуторами в степных балках и буераках. Тоска и печаль этих людей, те испытания, какие выпалы им на крутом переломе истории, правдиво переданы писателем.
В этом цикле изменяется образ пересказчика: это прежний запорожец, который теперь поселился в степи и рассказывает о сложном периоде в жизни своих побратимов. С глубокой болью прощается с Сечью куренной атаман Прокоп Иванович: глянув с берега Днепра на разрушенные курени, одинокую церковь, упал мужественный казак на колени и впервые заплакал. Оставляет кош и доживает последние дни в зимовщике герой другого произведения - старый Дорош. А в рассказе «Мирошник» разворачивается третья жизненная история - горе старого отца, который потерял любимого сына, рекрутированного в царскую армию.
Изменились времена, изменилась и жизнь прежних сечевиков. О. Стороженко показывает, как нелегко приспосабливались они к новым условиям. Однако восхищение патриархальной древностью в этих произведениях, стремления убедить читателя, что те господа, которые вышли из казацкой старшины, хорошие и справедливые, звучали слишком фальшиво, а особенно если вспомнить, что написаны они в период борьбы за ликвидацию крепостничества.
Не удивительно, что в журнале «Современник» (1863, кн. 8) сразу же после выхода сборника «Украинские рассказы» появилась рецензия, в которой остро осуждался такой подход автора к изображению действительности. Известно, что Стороженко был обижен оценками рецензента. Позже в одном из писем к В. Белому он писал, что именно из-за них и перестал писать по-украински. В этой связи А. Крымский в статье, которая сопровождала перевод рецензии «Современника», опубликованного в 1901 г. в «Литературно-научном вестнике», отмечал, что неглубоким был патриотизм автора «Украинских рассказов», если «мог пропасть из-за одной-единственной рецензии»'. Неприятие простыми крестьянами рассказа «Прокоп Иванович», его идиллических картин «счастливой» жизни под рукой «доброго пана» подтверждает и Б. Гринченко. Читатели сразу почувствовали фальшь, когда автор стремился убедить, что даже «два запорожца, которые что было мочи ненавидели господ, а превыше всего любили волю, охотно пошли к такому (хорошему) господину в крепостничество».
