Проблемы романтизма становятся предметом горячих споров в критике. Новое литературное направление находит и страстных защитников, и ожесточенных противников. Среди разноголосицы мнений, вызванной появлением «Кавказского пленника» (1820- 1821) А. С. Пушкина, в один год с которым вышла на русском языке и другая романтическая поэма - «Шильонский узник» Байрона в переводе В. А. Жуковского, самым значительным было суждение П. А. Вяземского. В критической статье «О «Кавказском пленнике,,» (1822) Вяземский рассматривает появление поэм Пушкина и Жуковского как признак «успехов... поэзии романтической». Несмотря на успехи наших писателей в языке, «образ литературы нашей,- пишет Вяземский,- еще не означился, не прорезался». КритиК.романтик обвиняет отечественную литературу в отсутствии у нее национального своеобразия: «...нет еще словесности, достойной выражения народа могучего и мужественного!»
Вяземский исходит здесь из принципа, сформулированного им ранее: «Литература должна быть выражением характера и мнений народа». В этом направлении и началось то «преобразование» литературы, которому служит поэзия Пушкина. Вот почему «с жадной поспешностью и признательностью» критик принимает обещание поэта (в эпилоге «Кавказского пленника») рассказать «Мстислава древний поединок»: это будет столь необходимое русской поэзии обращение «к природным своим источникам».
На следующий год были напечатаны три статьи «О романтической поэзии» (1823) О. М. Сомова, писателя, дружески связанного с декабристами. А. А. Бестужев одобрительно отозвался о статьях Сомова. Давая критический обзор основных западноевропейских литератур, автор выше всего ценит поэзию народную, независимую от преданий Греции и Рима. Это и есть поэзия романтическая. Выдвигая положение о том, что «словесность народа есть говорящая картина его нравов, обычаев и образа жизни», Сомов находит, что «в каждом писателе, особливо в стихотворце, как бы невольно пробиваются черты народные». Критикуя мнение, будто в России не может быть поэзии народной, Сомов усматривает признаки народности «в духе языка, в способе выражения, в свежести мыслей; в нравах, наклонностях и обычаях народа, в свойствах предметов окружающих и более действующих на воображение». Определяя черты русского народного характера, Сомов в противоречии с прогрессивным направлением своей статьи указывает не только на твердость духа и «нетерпение ига чужого», но и на патриархальную преданность народа монархической власти.
Манифестом прогрессивного романтизма явилось предисловие Вяземского к «Бахчисарайскому фонтану» Пушкина, написанное и опубликованное под заглавием «Вместо предисловия к «Бахчисарайскому фонтану», разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова» (1824). Возражая «классику», не приемлющему романтической поэзии, Вяземский считает преждевременным давать определение «романтического рода». Но он еще раз связывает новую поэзию с принципом народности искусства. Пусть этой «фигуры», как говорит «классик», нет в поэтиках Аристотеля и Горация, но она, по мнению Вяземского, есть в творениях Горация, равно как и в творениях Гомера, Эсхила... В этом понимании романтической поэзии как всякого национально-самобытного творчества Вяземский сближается с критиками-декабристами. Не ограничиваясь общей постановкой вопроса, Вяземский защищает конкретные особенности романтической поэмы - отказ от «прозаической связи в частях» к выгоде «целого». В более поздней статье ««Цыганы», поэма А. С. Пушкина» (1827) Вяземский шире раскрывает принципы романтической композиции, обосновывая ее закономерность условиями времени: «Ныне и стрелка времени каК.то перескакивает минуты и считает одними часами».
Против предисловия Вяземского выступил критик «Вестника Европы» М. А. Дмитриев, ополчившийся на романтизм с позиций классицизма. Дальнейший обмен полемическими статьями не внес чего-либо существенно нового по сравнению с первыми выступлениями. Следует отметить только попытку разграничить понятия «народное» и «национальное», в смешении которых Вяземского упрекнул Дмитриев. «У нас слово народный,- разъясняет Вяземский,- отвечает одно двум французским... мы говорим песни народные и дух народный там, где французы не сказали бы ничего. Это разъяснение устраняло смешение народного в значении национального с народным в значении относящегося к народному творчеству, к фольклору. Но Вяземский не поставил вопроса о народном как демократическом, свойственном широким народным массам. Ближе Вяземского к этой проблеме подошли критики-декабристы. В отличие от декабристов Вяземский не придавал значения существенным расхождениям между романтизмом прогрессивным и консервативным.
