Художественное совершенство пьесы стало понятным лишь со временем. Пушкин назвал ее «бурей в стакане воды», а к Чацкому отнесся критически. Но особых споров комедия не вызвала и была воспринята всеми правильно. Те, кто разделял взгляды Грибоедова, поняли его точку зрения в этой пьесе и поддержали ее, те, против кого комедия была направлена, тоже поняли это и, конечно, заняли оборонительную позицию. Все было ясно: в 'комедии столкнулись две противоположных группы общества, согласие между которыми невозможное. А если так, то читатель может рассчитывать на возможные стычки, бранные слова, словесные дуэли. Или это не смешно: послушать, как ссорятся люди?
Нужно знать, что такое русский ум. А если этот ум начнет смеяться, рассыпая по правую сторону и по левую сторону острый и едкий сарказм, то пощады не будет никому. Так это комедия! Тонкая, утонченная, умная и страстная. А разве не смешной Чацкий? Пусть это здравомыслящий человек. Скажите, пожалуйста, зачем он своими беспрерывными объяснениями в любви надоедает Софии, хотя она ему отказала? Чему он не желает замечать ее холодности, а требует, чтобы она открыла ему свои сердечные тайны? Какая же девушка будет исповедоваться перед мужчиной, с которым три года не виделась, и который, вдобавок, смеется над избранным ею почитателем? Язык Чацкого, действительно, так и кипит остроумием. Но сначала Чацкому и дела не было до Фамусова, он совсем не имел желания с кем спорить или ссориться. Единое, для чего он в Москву приехал - это София. Но она равнодушная, и эта холодность очень мучает Чацкого. С Фамусовым говорить ему неинтересно и он готов прекратить с ним спора. Но Фамусова уже не унять; он начинает поучать Чацкого, для него образец поведения - ползание перед вельможами:
- ? Смотрели бы, как делали отцы, Учились бы, на старших глядя! - говорит Фамусов.
Чацкий все еще не хочет продолжать спора, он готов пойти. Но Фамусов сыпет соль на раны - неожиданно намекает на распространенный слух о сватанье Зубоскала. И это возбуждает Чацкого. Раздражение все возрастает и в конце концов заканчивается резким монологом. И вот - комедия - слово за словом, монолог за монологом, смотришь, и уже кипит борьба не на жизнь, а насмерть. Конечно, если с такой точки зрения рассматривать пьесу, то даже в фигуре, даже в халате или прическе Фамусова можно найти смешное. Фамусов - известный человек в Москве. Он лидер в обществе знатных и обеспеченных людей. А если Фамусов - Лидер смешной, то чему бы не быть смешными другим, не лидерам? Это не просто пьеса, а комедия, - живот надорвать. Теперь во всех изданиях «Горя от ума» так и пишут: «Комедия в четырех действиях, в стихах».
Но попробуем рассмотреть пьесу с другой точки зрения. Здесь не только личная драма," драма несчастливой любви героя. В оскорблении Чацкого воплощена черты передового человека того времени. Пусть он не проявляет заботу о том, много ли людях поверят ему и поддержат его, зато он убежденный в искренности своих слов и потому сломить его ничто не в силах. Пусть он даже похожий на лишний человека, одинокого протестанта, мечтателя. Зато его ум, его убеждения сильные. Высказав их пылко и горячо, Чацкий наносит страшный удар обществу. Он знает, за что он воюет. Он нуждается в месте для свободы не только себе, но и своему столетию тоже. Его идеал - это свобода. И не просто свобода, а свобода от всех цепей рабства, кощунства и низкопоклонства. Он - изобличитель неправды. Чацкий непонятный никому и почти одинокий - в этом трагедия его - благородного, умного, честного человека, с чувством собственного достоинства. В этом трагедия всей пьесы. Он сломлен нажимом старой силы. Больше того - его вытолкали из фамусовского общества. Но Чацкий - победитель, а не побежденный, так как в борьбе с миром Фамусова остался самым собой. Из всех героев пьесы он личность; натура его более сильная. Горячий, благородный, безумный: разоблачил, осудил и восстал. Такой образ будет навсегда изгнан фамусовським обществом. Говорят, один в поле не воин. Но же нет, воин. Если этот воин - Чацкий. Первым, застрельщикам, всегда достается. И потому Чацкий - жертва. Это - еще одно подтверждение того, что пьеса «Горе от ума» - трагедия.
Так, как в пьесе переплетается личная драма с общественной, так же переплетается комедия с трагедией. Все же, как не смеялся зритель в театре, но после того, как выйдет за его границы, обязательно ему захотят подумать, посудить без иронии. Конечно, исполнителе роли Чацкого на сцене, уже из школьной самодеятельности наследуя плохую театральную традицию, сверкают глазами и картинно завертываются в плаще, требуя карету. Этот же Чацкий непривычный (роль его выполняет Сергей Юрский). Поединок добра и зла идет на равных. Человеческая привлекательность Чацкого: душевная открытость, доверчивость, способность целиком отдаваться своим чувствам. И рядом с этим человеком - зло. Будничное и живучее. Убожество духа и умение удобнее устраиваться в жизни, нетерпимость ко всему новому и непривычному. Постепенно начинаешь понимать, что с этим взлом треба бороться его же средствами. Куда Чацкому со своей простотой и доверчивостью! Ведь Фамусов, Молчалин и Зубоскалы существуют и сегодня. Если бы их не осталось совсем, не было бы никакого смысла ставить пьесу Грибоедова. Театр имени Горького наполнил пьесу замечательным воинствующим гражданским пафосом борьбы за душу человека. Ум, человечность, прямота - вот оружие, достойное действительного человека. Умом в спектакле отличается не только Чацкий. И Фамусов смышленый, и София здравомыслящая. Но человек во всей своей красоте и благородстве - только Чацкий. Негодный поступок Софии стал явным. Последняя надежда исчезнувшая. Чацкий теряет сознание. Он падает навзничь, перекинув канделябры. Потом привстает, сутулясь, через силу. В спине ощущается усталость. Медленно поворачивается. Лицо закрытое длинными пальцами, которые едва заметно дрожат. Руки постепенно открывают лоб, глаза. Лицо постарело и поблекло...
Не образумлюсь... виноват. Он говорит тихо и будто бы спокойно. Каждая строка монолога, кажется, прибавляет ему сил. Это монолог-раздумье. Утомленно, немного сутулясь, идет Чацкий со сцены, идет от этих людей, чтобы некогда больше не верить их мысленному притворному сочувствию.
