На сельских и городских площадях выступали странствующие трупы, а при дворе короля ставили изысканные спектакли, на которые бывало тратили больше денег, чем, как теперь бы сказали, на первоочередные социальные программы. Театр сопровождал испанцев везде. На ярмарках относились комедии и жестокие драмы чести, которые были особенно популярны среди обедневшего дворянства. А во время множества религиозных праздников, которые были обычным явлением в католической Испании, которая выгнала евреев из страны лишь за то, что их предки были виновны в смерти Христа, ведь освободили «не его, а Варраву». И, вопреки общенациональной любви, театр имел могущественного врага - испанскую инквизицию, которая считала спектакль порождением ада и делала все возможное и невозможное, чтобы запретить театр как таковой. Если припомнить судьбу английского театра времен Шекспира и Кромвеля, от притеснений которого особенно страдали лицедеи, то к тому времени противостояния церкви и театра была проблемой общеевропейской.
Однако, вопреки всему или благодаря всему, испанский театр переживал свою «золотые времена», границы которого определило творчество двух гениальных драматургов - Лопе де Веги Карпйо и Педро Кальдерона де ла Барки.
Младший современник Лопе де Веги, Кальдерон, пришел в литературу как его преемник, будто приняв эстафету у признанного метра, который отметил молодого поэта во время традиционного поэтического конкурса в Мадриде в честь покровителя испанской столицы Святого Исидора. Сонет Кальдерона, который его полюбил Лопе, которого современники называли «чудом природы». Это свидетельствовало не о непорядочности или невнимательности драматурга, а о непересекающемся достижении молодого автора, так как его произведение издатели признали «достойным Лопе» - в Испании тех времен большего комплимента для писателя не существовало.
О Кальдероне известно вместе с тем и много, и мало: определенные периоды его жизненного пути исследованы подробно, но есть года, даже десятилетия, о которых почти ничего не известно.
Казалось, Кальдерон достиг вершины успеха: он признанный драматург, который пользуется особой благосклонностью монарха, многие люди ищут любой возможности пообщаться с ним и добиться его дружбы, знакомством с писателем гордятся. Тем не менее сороковые года принесли ему чуть ли не тягчайшие личные потери: сначала погиб младший брат, потом умерли старший брат, любимая женщина, маленький сын... И вдобавок положение театра в Испании существенно ухудшилось: инквизиция начала свое наступление. Церковники и их приверженцы не оставили без внимания произведения Кальдерона, назвав их «школой злости, светильником разврата, академией бесстыдства». И это было сказано о пьесах, которые вошли в золотой фонд мирового театра!
18 сентября 1651 г. Кальдерон, будто выполняя завещание матери, принял постриг и вступил к духовному братству. Для него католичество и духовный сан были неотъемлемой частью сущности, еще одним призванием, как и театр. Тем не менее когда он стал настоятелем одного из соборов в Толедо, это не понравилось некоторым иерархам испанской католической церкви. Они напомнили Кальдерону о его драматургии, считая, что невозможно одновременно писать для театра и опекаться Божьим домом. А вскоре один из оппонентов Кальдерона обратился к нему с просьбой написать пьесу для праздника Тела Господняя, на что писатель с вызовом ответил: «Нечестиво ли писать пьесы, или ни; если нет, то не мешайте мне, если нечестиво - не просите».
Сила духовного авторитета Кальдерона была чрезвычайно большой, итак даже свои похороны он решил превратить в своеобразное поучение народа. Чего хотел от своих зрителей выдающийся испанец? Чтобы они хорошо запомнили его чуть ли не самую любимую сентенцию, которая в разных вариациях присутствовала во многих произведениях художника: «И во сне нужно делать благодеяние».
В Украине Кальдерон известен издавна... Его лирику переводили Дмитрий Павлычко и Александр Мокровольский. В середине XX ст. Николай Лукаш перевел монолог Сехисмундо с первой хорнады пьесы «Жизнь - это сон». И, в конце концов, до 400летия со дня рождения великого испанского художника (2000) Михаил Литвинец осуществил полный перевод этого шедевра испанской и мировой драматургии.
