Целиком справедливо, ведь Пушкин обращается к вечным вопросам, которые неоднократно уже были предметом изображения в литературе,- к скупости («Скупой рыцарь»), зависти («Моцарт и Сальери»), любви («Каменный гость»), к страху смерти, а точнее, к поведению человека в критической ситуации («Пир во время чумы»). Но уже название первой трагедии (ведь рыцарство и скупость неприемлемые друг к другу) свидетельствует о новом подходе Пушкина к исследованию вечных вопросов. Почему скупой барон Филипп? Так как в мире, где еще существуют рыцарские замки и проходят турниры, настоящую власть дают уже не титулы, а деньги:
- Читал я где-то,
- Что царь однажды воинам своим
- Велел снести земли по горсти в клетку,
- И гордый холм возвысился
- И царь Мог с вышины с весельем озирать
- И дол, покрытый белыми шатрами,
- И море, где бежали корабли.
- Так я, по горсти бедной принося
- Приношу дань мою сюда в подвал,
- Вознес мой холм - и с высоты его
- Могу взирать на все, что мне подвластно.
- Что не подвластно мне? Как некий демон,
- Отселе править миром я могу...
Эта новая власть абсолютная и демоническая, поскольку ставит под сомнение все обычные, традиционные семейные и общественные основания и обесценивает моральные нормы. Сын подражает отцу - это норма и правило. «А по какому праву?» - приходит в негодование барон Филипп и будет считать сына не просто расточителем, а потенциальным убийцей и вором, в чем и предъявляет обвинение ему перед Герцогом. Альбер, оскорбленный убогостью, на которую обречен, радостно принимает от отца вызов на дуэль. «Ужасное столетие, ужасные сердца!» - скажет пораженный всем тем, что произошло, и смертью барона Герцог.
- Где же правота, когда священный дар,
- Когда бессмертный гений - не в награду
- Любви горящей, самоотверженья,
- Трудов, усердия, молений послан,
- А озаряет голову безумца,
- Гуляки праздного?..
Это - страстный монолог-вопрос Сальери, оскорбленного несправедливостью мироздания и восставшего против нее («Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет - и выше»). Сальери не просто завидует Моцарту, поэтому, с какой легкостью он пишет свои произведения, как умеет радуется жизнью (эпизод со скрипачом, который фальшиво играет произведение Моцарта). Сальери берет на себя право восстановить справедливость: гениальность должна быть не Божьим даром, а наградой за преданное служение искусству, и гений обязан быть величественным. Он решает убить Моцарта во имя искусства, так как, по его логике, уникальность гения не может повлиять на искусство именно через свою уникальность.
- Но ужель он прав,
- И я не гений? Гений и злодейство -
- Две вещи несовместные. Неправда:
- А Вонаротти? Или то сказка
- Тупой, бессмысленной толпы - и не был
- Убийцею создатель Ватикана?
Если барон Филиалов и Сальери - герои однотипные, то Моцарт и Дон Гуан - весомо различаются. Герой «Каменного гостя» тоже гений, только в любви:
- Из наслаждений жизни
- Одной любви музыка уступает;
- Но и любовь мелодия...
Дон Гуан безупречно ведет мелодию любви, так как в каждый данный момент он беспредельно любит женщину, искренне, глубоко, ничуть не лицемеря. Другое дело, что завтра он так же преданно и искренне полюбит другую. Однако пушкинский Дон Гуан наказан не за это, а за уничтожение законов нравственности, за кощунственное поругание над ними, так как иначе нельзя назвать приглашение статуи им же убитого Командора «стать на страже в двери», когда он будет на свидании у Доны Анны. Фантастический конец трагедии - рукопожатие статуи - означает осуществленное наказание.
Финал «Пира во время чумы» подобный финалу «Моцарта и Сальери»: пир длится, а Голова после напряженного спора-поединка со Священником «погружается в глубокую задумчивость». Сходство финалов обусловлено неразрешимостью проблем, перед которыми оказываются герои. Пир на улице чумного города - это вызов смерти, это гордое противостояние ей, попытка не осрамить себя и свое достоинство в фатальной ситуации и ощутить «восхищение» ею:
- Все, все, что гибелью грозит,
- Для сердца смертного таит
- Неизъяснимы наслажденья -
- Бессмертья, может быть, залог,
- И счастлив тот, кто средь волненья
- Их обретать и ведать мог.
Однако пир на улице чумного города антиморальный относительно умерших и тех, кто болеет. Священник справедливо требует прекратить его:
- Средь ужаса плачевных похорон,
- Средь бледных лиц молюсь я на кладбище,
- А ваши ненавистные восторги
- Смущают тишину гробов - и землю
- Над мертвыми то ламы потрясают.
Но, сознавая «беззаконие» пира, Председатель никогда не пойдет за Священником, так как это будет поражением перед судьбой. Ситуация нерешенная и не может быть оценена однозначно.
