Вторую половину жизни Жюль Верн провел в Амьене, куда переехал осенью 1871 года. В этом спокойном провинциальном городе, в двух с половиной часах езды от Парижа, он мог без помех заниматься своим делом, не теряя связи со столицей. «Амьен, - писал он Шарлю Валлю, - достаточно близок от Парижа, чтобы ощущать его блеск и в то же время быть вдали от невыносимого шума и сутолоки. Да кроме того, и мой Сен-Мишель стоит на якоре в Кротуа!» Главный город департамента Соммы, Амьен, л тогда уже был одним из центров текстильной и металлообрабатывающей промышленности. Старое здесь причудливо перемешивалось с новым. В Амьене сохранилось много средневековых зданий, в том числе-великолепный памятник готической архитектуры - собор XIII века. Город обрамлен кольцом бульваров, разбитых на месте прежних крепостных валов. Амъенцы гордились своим я давними культурными традициями. Старейшее научное учреждение Пикардии, амьенская «Академия науки, литературы и искусства» была основана в 1750 году.
В городе был также свой музей, ботанический сад, театр. Промышленное общество с прекрасной библиотекой, созданное для поощрения местной индустрии и защиты ее от английской конкуренции. В читальном зале Промышленного общества Жюль Верн ежедневно проводил два - три часа за просмотром свежих газет и журналов. Его дом находился на краю города, на углу улицы Шарля Дюбуа и бульвара Лонгевиль. Над крышей возвышалась круглая каменная башня, и в этой башне, на третьем этаже, писатель устроил себе кабинет. Трудно было придумать более скромную обстановку: узкая железная кровать, письменный стол, кожаное кресло, старенькое бюро с выдвижными ящиками, где всегда были под рукой бесчисленные тетрадки с выписками, и в качестве украшения - бюсты Мольера и Шекспира на каминной полке. Из окон своего кабинета Жюль Верн видел и зимой и летом, как над Амьеном вставало солнце. Паровозные гудки, доносившиеся с вокзала, провожали его героев в дальние странствия.
Здесь Жюль Верн написал большую часть своих книг. Его жизнь из года в год шла своим заведенным порядком, в непрерывных трудах, перемежавшихся редкими поездками в Париж или экскурсиями на «Сен-Мишеле», который терпеливо дожидался своего хозяина на рейде в Соммской бухте...
Сделавшись гражданином Амьена, знаменитый писатель принял живое участие в общественной и культурной жизни города. Действительный член Амьенской академии, он трижды (в 1874, 1875 и 188 гг.) избирался ее директором и неизменно, два раза в неделю, присутпрочли, в 1874 году познакомил «академиков» с неизданной комедией в стихах «Леонардо да Винчи». В «Записках Амьене кой академии» Жюль Верн напечатал фантастический очерк об идеальном городе будущего - «Амьен в 2000 году» и два рассказа: «Десять часов на охоте» и «В XXIX веке. Один день из жизни американского журналиста в 2889 году». Круг знакомых Жюля Верна почти полностью обновился. Эдуард Ган, учредитель Промышленного общества, Линероль, редактор местной газеты, горный инженер Бадуро, адвокат Деберли, художники Гедеон Ба-риль и Анри Деларозьер, скульптор Альбер Роз, географ Шарль Лемир, ставший впоследствии его первым биографом,- вот имена людей, в обществе которых писатель проводил теперь часы досуга. Один перечень этих забытых или вовсе неизвестных имен говорит о том, что в Амьене он попал в иную общественную среду со своими специфическими интересами. Вряд ли члены Амьен-ской академии, Промышленного общества и Муниципалитета могли ответить его духовным запросам и заменить давних парижских друзей, с которыми он встречался все реже и реже. Жюль Верн и раньше неохотно допускал кого бы то ни было в свой внутренний мир, а теперь, после всех пережитых испытаний, он искал. в Амьене уединения, хотел тишины и покоя: время уходило, а сделать нужно было еще гак много...
Все его существование было подчинено размеренной регулярной работе, и никакие внешние помехи не должны были нарушать его сосредоточенности. Самим собой он оставался только у себя в круглой башне и в своих книгах, где можно прочесть между строк гораздо больше, чем он поверял жене и друзьям. И немудрено, что воспоминания старых амьенцев, которым казалось, что они хорошо знали Жюля Верна, заполнены преимущественно мелкими бытовыми подробностями. Один мемуарист с умилением сообщает, что после переезда в Амьен Жюль Верн неукоснительно придерживался вегетарианства, но не столько из идейных, сколько из гигиенических соображений, был плохим рыболовом и даже не умел обращаться с огнестрельным оружием, тогда как герои «Необыкновенных путешествий» не переставали охотиться за крупной и мелкой дичью. Другой рассказывает о пристрастии романиста к садовым цветам и цитирует его приветственную речь на собрании Пикардийского общества цветоводов, опубликованную под заглавием «Больше цветов!»; третий вспоминает, как охотно он согласился войти в жюри литературного конкурса, объявленного амьенским журналом для юношества «Абри»; четвертый подробно освещает его участие в деятельности Совета Амьенской сберегательной кассы; пятый в патетических тонах повествует, как благодаря настойчивым хлопотам писателя перед муниципальными властями в Амьене был построен цирк, а вслед за тем появился и роман «Цезарь Каскабель» - о приключениях бродячей труппы цирковых актеров, и т. д.
Из воспоминаний амьенских жителей стоит, пожалуй, выделить рассказ некоего Шарля Тассенкура о сочувственном отношении Жюля Верна к эсперанто. В 1904 году он с готовностью принял предложение стать почетным председателем Амьенской группы эсперантистов и обещал показать преимущества международного языка в одном из своих романов, но, к великому огорчению сторонников эсперанто, не успел осуществить этот замысел.
Теме «Жюль Верн и эсперанто» голландский литературовед Корнелис Хеллинг посвятил даже специальную статью (амстердамская газета «Нек», 20 ноября, 1937 г.). Живой интерес, проявленный Жюлем Верном к эсперанто, он объясняет тем, что «французский романист сам был доктором Заменгофом, пусть на свой манер и в сравнительно малой степени», и вспоминает случаи, когда герои его произведений пользуются искусственным, выдуманным языком. Например, капитан Немо объясняется со своим экипажем на каком-то странном, непостижимом наречии. «Это был благозвучный, гибкий, певучий язык с ударениями на гласных», В главе пятнадцатой первого тома «Двадцать тысяч льё под водой» помощник капитана произносит фразу на этом искусственном языке: «Нотрон респок лорни вирш». В повести «Вечный Адам» писатель приводит несколько слов и одно предложение на воображаемом языке наших далеких потомков. В причудливой фантастической сказке «Фритт-Флакк» мы также встречаем выдуманные слова.
К этому можно добавить, что в поздних романах Жюля Верна не раз упоминается волапюк - искусственный язык, придуманный в 1879 году Иоганном Мартином Шлейером и вытесненный впоследствии более удачным искусственным языком - эсперанто, изобретенным в 1887 году Заменгофом. На рубеже XIX-XX века эсперантистское движение приобрело многочисленных сторонников в разных странах мира.
Объяснять интерес Жюля Верна к международному языку только пристрастием к лингвистическим экспериментам, как это делает Хеллинг, совершенно недостаточно.
Жюль Верн всегда был поборником расширения международных связей и приобщения всех народов к достижениям мировой, науки и культуры. В искусственном международном языке он видел, прежде всего, вспомогательное средство, способствующее сближению разноязычных народов. Если к волапюку он относился явно иронически, то язык эсперанто, оказавшийся более жизнеспособным, благодаря грамматической простоте и легкости усвоения, встретил со стороны писателя полное одобрение. Сообщения амьенских мемуаристов, сами по себе может быть и любопытные, мало что прибавляют к творческой биографии Жюля Верна. Можно только удивляться разительному несоответствию частной жизни автора «Необыкновенных путешествий» и высоким порывов его созидательного духа, В то время как герои его многочисленных романов устремлялись за пределы возможного и утверждали свою власть над всеми четырьмя стихиями, сам он довольствовался малым. Легко понять, как обрадовало писателя предложение адвоката Деберли подняться вместе с ним на аэростате Эжена Годара, известного воздухоплавателя, совершившего несколько научных полетов с астрономом Фламмар ионом.
18 сентября 1873 года, нежданно-негаданно, исполнилась давняя мечта Жюля Верна. Полег над Амьеном так подействовал на его воображение, что побудил написать и выпустить отдельной брошюрой очерк «Двадцать четыре минуты на воздушном шаре».14
«Уже должна была прозвучать традиционная команда: «Отдать концы!», и мы готовы были оторваться от земли... как в гондолу неожиданно забрался сын воздухоплавателя, бесстрашный девятилетний сорванец, ради которого пришлось пожертвовать двумя мешками балласта из четырех, имевшихся в запасе. В гондоле осталось два мешка! Никогда еще Эжену Годару не приходилось летать в таких условиях. Поэтому полет не мог быть продолжительным». Подробно описывая подъем аэростата «Метеор» и величественное зрелище, открывшееся с высоты 1200 метров, Жюль Верн заканчивает очерк похвальным словом аэронавту: «Ни простая прогулка по воздуху, ни даже длительное воздушное путешествие нисколько не опасны, если совершаются под управлением такого смелого и опытного воздухоплавателя, как Эжен Годар, имеющего на своем счету более 1000 полетов в Старом и Новом свете... Благодаря своему опыту, выдержке, глазомеру, он является настоящим властелином воздуха!»
