Шиллеровский Телль - индивидуалист по своей природе. Однако при этом М. Плеханов объясняет связь между индивидуальными действиями Телля и народным движением: «Разве Телль проявляет больше героизма, чем Штауффахер? Совсем нет! В Телле больше непосредственности, а у Штауффахера больше сознательной самоотверженности в интересах общего дела... В действиях, подобных подвигу Телля, вся сила личности проявляется в один момент». Критик, однако, высоко оценивает большую силу, которая раскрывается в этом поступке Телля.
Личная драма Телля показана Шиллером одновременно как часть и как кульминация драмы его народа. Франц Меринг, к сожалению, недооценил роль Телля, как и прогрессивно-исторического значения слов барона фон Атгигаузена:
...О, не оставляй святого дела своей родины!..
Главное в идейном содержании «Телля» то, что эта драма стала призывом к национальному объединению против иностранного господства. Поэтому вершина ее развития - изображение Шиллером «Вечного союза» в сцене клятвы посланцев трех кантонов на Рютли, среди лесов и скал. Здесь со Штауффахером, Фюрстом и Мельхталем встречаются ведущие люди из народа, его предводители. Политическое мировоззрение средневековых крестьян ограничено: они только хотят «защищать» свою землю, свою волю против господского холопа, который кует им цепи и позорит их на их собственной земле. Клятва на Рютли с ее пафосом, священный обет бороться не на жизнь, а насмерть - является кульминацией произведения Шиллера.
В своей работе «О патетичном» Шиллер писал: «Итак, при всяком пафосе чувства должны быть привлечены страданиям, а дух - волей. Если в патетичном изображении отсутствует картина страдающей природы, то оно лишено эстетичной силы, и наше сердце остается холодным. Если ему не хватает этической основы, то при всей чувственной силе оно никогда не может быть патетичным и неизбежно приводит в негодование нас. Сквозь всякую волю души всегда должно быть видно страдающего человека, сквозь всякое человеческое страдание должен просвечивать самостоятельный или способный к самостоятельности дух».
Пафос «Вильгельма Телля» - в страдании угнетенного народа и присущему человеку стремлении к сопротивлению. Изображенные Шиллером события в Швейцарии мыслились им как параллель к состоянию немецкого народа в настоящий исторический момент. Таким образом, Шиллер высказал возвышенные чувства и прекрасные надежды его собственного народа; это национальный пафос в духе прогрессивных идей времени. В художественном плане Шиллеру удалось то, с чем были связаны неудачи в «Мессинской невесте»,- введение в действие хора, который выступает в общей клятве на Рютли; но здесь его представляют люди с определенными социально очерченными характерами.
Именно «Телль» свидетельствует о том, насколько широко писатель усвоил идейные достижения революционных времен. Он смело посягает на власть немецких князей, которые отжили свое время, и идет путем идейной подготовки освобождения крестьян, уводя эпизод, в котором Телль рассказывает своему сыну Вальтеру о прекрасной стране полей и рек, которая лежит в равнине по ту сторону гор. Урожай полей, дичь в лесах, рыба в реках и соль в море принадлежат там королю и епископу, а не тем, кто обрабатывает поля. И ребенок в ответ на описание этой немецкой неволи отвечает: «Лучше уже лавины над головой...».
Подобное содержание получают и слова умирающего владетельного барона Аттингаузена о том, что после того, как на Рютли народ объединился для общих действий против иностранных фогтов, закончит господство дворян и воспылает свет новой «лучшей воли». Шиллер усматривает в этом, прежде всего, ту задачу, которая встала в 1804 году перед Германией в борьбе против Наполеона, нового императора. Всего лишь за три года до реформ барона фон Штейна по отмене личной крепостной зависимости крестьян в Пруссии Аттингаузен высказывается о Шиллере:
- Как без поддержки рыцарства крестьянин
- Дерзнул подобньй подвиг предпринять?
- О, если он в свои так верит силы,
- Тогда ему мы больше не нужны,
- В могилу можем мы сойти спокойно.
- Бессмертна жизнь...
- К величаю народы поведут.
- От головы, где яблоко лежало,
- Для вас свобода лучшая взойдет.
- Уходит старое - не то уж время,
- Среди развалин снова жизнь цветет.
- Вот едут рыцари из старых замков
- Присягу дать на верность городам...
Руководствуясь диалектикой истории Шиллер иллюстрирует революционные идеи на примере национального объединения Швейцарии: время феодализма прошло. С точки зрения исторической перспективы дворянство может существовать только как обуржуазившееся дворянство. Но швейцарский народ поэт показывает не как какое-то «бесклассовое» целое; персонажей, которые его представляют, он показывает в тонких социальных нюансах: Вернер Штауффахер - бюргер, Вальтер Фюрст - крестьянин, Арнольд Мельхталь - крестьянский революционер. В споре с Ульрихом фон Руденцом горячий Мельхталь сначала хочет вести борьбу за волю без рыцаря, который «не уважал крестьянина». Но Штауффахер напоминает ему последние слова Аттингаузена: «Держитесь вместе!» И, таким образом, слова Руденца в конце драмы: «Волю я даю всем крепостным!» - звучат не как компромиссная формула автора для доказательства «благородства» дворянства, а как выражение исторической необходимости. В этом также заключается и содержание последних слов старого барона фон Аттингаузена: «...так будет Союз вам век... один... один... один…».
В первой сцене драмы, в стихах, переполненных удивительной лирической свежестью, рыбак, пастух и альпийский охотник воспевают красоту своей мирной родины Швейцарии. Содержание этой первой сцены, решенной в оперном плане,- символический показ того, что должен защищать швейцарский народ от иностранных угнетателей. Гете после своего швейцарского путешествия в 1797 году рассказал Шиллеру о своих впечатлениях и хвалил его поэтическое описание Швейцарии. Поскольку Шиллер никогда не был в Швейцарии, то показать так свежо страну и людей он мог, лишь израсходовав на изучение материалов много работы и благодаря гениальной способности к наглядному изображению и чрезвычайной силы реалистической фантазии. В разговоре с веймарским советником Конта Гете рассказал о работе Шиллера над «Теллем»: «Он начал с того, что на все стены своей комнаты понавешивал столько разных карт, сколько мог достать. Потом он читал описания путешествий по Швейцарии до тех пор, пока не выучил досконально все дороги и тропы той местности, где развернулись события швейцарского восстания. Одновременно он изучал историю Швейцарии; и, собрав весь материал, сел за работу и буквально не вставал с места, пока «Телль» не был готов. Если его одолевала усталость, он клал голову на руки и засыпал. Но немедленно же просыпался снова и требовал крепкого черного кофе,- а не шампанского, как говорят некоторые,- чтобы сохранять бодрость. Так за шесть недель был закончен «Телль»; и действительно он словно отлит из одного куска!».
Три песни, которыми открывается драма, принадлежат к прекраснейшим произведениям поэта: «На озеро влечет купание отрада..», «Прощайте, луга...» и «Гремит и грохочет лавина в горах...». Они звучат и дальше в полной благородной простоте в известной песне, которую поет сын Телля Вальтер: «Точные горца стрелы...». В своих стихах Шиллер нарисовал настолько естественные, совершенно выполненные благодаря высокой поэтической силе картины альпийского края, подобные которым были у него когда-то только в его наилучших балладах, где он учился описывать силы природы у Гомера. Еще смолоду он изучал не только работы знаменитого врача и натуралиста Альбрехта фон Галлера, но и его «Альпы», первую поэму об альпийских краях. Потом Шиллер натолкнулся на описания альпийских ландшафтов в стихах Фридриха Маттисона, о которых он писал в «Общей литературной газете» в Иене. Работая над «Теллем», поэт избрал эти описания темой многих стихов, из которых наиболее известный романс «Альпийский стрелец».
Конечно, и в «Вильгельме Телле» есть следы немецкого убожества. Но разве могло быть иначе? Менее ощутимы они в основной концепции произведения, чем в его побочных моментах, которыми Шиллер, предвидя возможные трудности с Карлом-Августом, хотел, так сказать, обеспечить легальность своим взглядам. Такой, например, является сцена, в которой Верта убеждает молодого Руденцу в том, что он должен быть со своим народом и своей родиной; она объясняет ему, что ее имения расположенные в Вальдштеттене и, итак, она ничего не потеряет после освобождения Швейцарии. Так же и в сцене с Паррицидой Шиллер лишний раз оправдывает поступки Телля, и без того достаточно глубоко обоснованы в произведении.
Призыв Шиллера к отказу дворянства от привилегий и к объединению всех классов в нацию не был в то время следствием его стремления идти на компромисс; это не было повторением отказа от революционной формы политической борьбы периода правления якобинцев. Этот призыв был провозглашен Шиллером в 1804 году на основе новых задач, которые неизбежно появились благодаря историческому развитию.
Страницы:
1 2
