«Поэма без героя» кончается на самом тяжелом времени войны. Воскресив в ее начальной главе далекий 1913 год, осознав и запечатлев, как всегда, бескомпромиссно и сурово, внутренние повороты своей жизни, Ахматова пришла в «Эпилоге» к великому и нетленному образу Родины, вновь стоящей на самом переломе двух грандиозных эпох. Поэма как начиналась, так и кончается трагедийно, но трагедийность «Эпилога» существенно отличается от самой атмосферы «Петербургской повести». В «1913 годе» героиня, вовлекаемая в хоровод призраков, нередко находилась на грани трагической опустошенности. Видения прошлого вызывали у нее сознание трагической вины, как бы преступления, соучастия в некоей общей драме, где она тоже сыграла свою и немаловажную - роль.
В «Эпилоге» автор, не забывая о прошлых и тяжких для души напластованиях времен, целиком отдается сегодняшнему дню. Заботы и треволнения, новая, на этот раз всеобщая и потому несравненно более серьезная, народная беда волнуют его в чрезвычайной степени. Образ воюющей России, возникающий в «Эпилоге» как торжественный венец всей поэмы, достойно и логично заканчивает это обширное поэтическое создание Ахматовой - одно из самых серьезных и интересных произведений современной поэзии.
- И гул затихающих строчек...
Творчество Ахматовой шире и глубже, чем представляется некоторым читателям, сужающим ее поэзию лишь до одной любовной темы. Но даже если иметь в виду только тему любви, то по этому поводу очень хорошо сказал в своей статье об Ахматовой Александр Твардовский: «Действительно, тема любви в разнообразных, большей частью драматических оттенках - наиболее развита тема стихов Ахматовой. Блуждания Памяти и Совести по кромешным далям давно отзвучавших времен неизменно приводили ее в день сегодняшний, к нынешним людям и теперешним молодым деревьям. Историзм мышления, о котором многие уже писали применительно к поздней Ахматовой, является в поздних стихах, если можно так сказать, главным героем поэтического рассуждения, основной отправной точкой всех прихотливых и уходящих в разные стороны мемуарных ассоциаций. Может быть, как нигде прежде, Ахматова по-родственному и очень близко подошла в своих «Северных элегиях» к Пушкину. Ей дороги ушедшие тени, она временами горестно скорбит о навсегда умчавшемся времени, но нежная зелень, опушившая апрельские ветви, и звуки детских голосов, раздающиеся под новым высоким небом, расчерченным реактивными почерками, ей и дороги и близки.
Вообще поздние стихи Ахматовой, просветленные и мудрые, заметно более гармоничны и. музыкальны, чем прежние. В них вошла несвойственная раньше напевность, встречаются, хотя и редко, даже внутренние рифмы, делающие стих легким, как бы плавно скользящим из авторских добрых рук по спокойной глади зеркального источника животворящей Вечности. В стихотворении «Летний сад» она пишет:
- И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
- Любуясь красой своего двойника.
- И замертво спят сотни тысяч шагов
- Врагов и друзей, друзей и врагов.
- А шествию теней не видно конца
- От вазы гранитной до двери дворца.
- Там шепчутся белые ночи мои
- О чьей-то высокой и тайной любви.
- И все перламутром и яшмой горит,
- Но света источник таинственно скрыт.
Так же таинственно скрыт источник света и в некоторых поздних стихах Ахматовой. Живописные и музыкальные, тщательно и вдумчиво инкрустированные красочными подробностями жизни, они мягко и ровно освещены доброй и всезнающей улыбкой, благодарно прощающейся с вечно прекрасным и нетленным миром:
- О своем я уже не заплачу,
- Но не видеть бы мне на земле
- Золотое клеймо неудачи
- На еще безмятежном челе.
- О своем я уже не заплачу...
