Грандиозный идеологический строй «Братьев Карамазовых» окончательно не оформлен: написан лишь первый роман задуманной дилогии «жизнеописания» Алеши Карамазова. Он — главный герой романа, но второго, ненаписанного. В первом романе его роль обозначена, но не развита так, как, судя по всему, собирался это сделать Достоевский. Значение образа Алеши достаточно откровенно определено в предисловии:
«...это, пожалуй, и деятель, но деятель неопределенный, невыяснившийся», «это человек странный, даже чудак», но «не только чудак, «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались...».
Алеша не только «герой времени», он еще и «сердцевина целого» п системе образов романа. Роль Алексея Карамазова, безусловно, самостоятельна, но в идейном плане он — ученик старца Зосимы; жизненная программа Алеши — реализация его слови, его духовного завета, «опыта деятельной любви», которым нельзя доказать, но возможно убедиться в существовании бога: «Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно, — наставляет старец «маловерную даму». — По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии бога, и в бессмертии души вашей. Если же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно упсруетс, и никакое сомнение даже и не возможет зайти в вашу душу. Это испытано, это точно» .
Стоит напомнить, что одна из трех глав книги «Русский инок» — извлечение «Из бесед и поучений старца Зосимы» — принадлежит перу Алексея Карамазова, это и его духовный опыт. Знаменательна в эпилоге речь Алеши «у камня», возле которого хотели похоронить, ни не похоронили Илюшу Снегирева. Алеша открывает мальчикам спою педагогическую правду: «Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь». И Алеша просит мальчиков запомнить это мгновение, друг друга, вечно помнить Илюшу — того, «кто нас соединил в этом добром хорошем чувстве». Его заключение речи: «Как хороша жизнь, когда что-нибудь сделаешь хорошее и правдивое!» .
Свой гимн жизни и человеку у Дмитрия. В «Исповеди горячего сердца» он славит «высшее» в человеке. Сознание идеала дает ему надежду «воспрять» «из низости душою». В своих «мытарствах» он видит «пророческий» сон о плачущем «дите», который воскресил в нем «нового человека». Накануне суда он обещает Алеше запеть из каторжных «недр земли трагический гимн богу, у которого радость».
Из всех «идей» наиболее обстоятельно изображены «идеи» Ивана Карамазова и старца Зосимы. Это вызвано той ролью, которую герои играют в идеологической структуре первого романа «Братьев Карамазовых». Это два антипода, два полюса романа. Старец Зосима завершает свое «дело» на земле. Его слово — слово уходящего, благословляющего, наставляющего. Он учит христианским заповедям и любви к земле и к звездному небу, к природе, деятельной любви к человеку — всему, что приносит радость бытия. Он призывает стать «ответчиком за весь грех людской». Мысль и дело старца Зосимы раскрыты в диалогическом общении его с «верующими бабами» и «маловерной дамой», «старым шутом» и «братьями Карамазовыми», с монахами — участниками «неуместного собрания», в монологической обработке бесед и поучений старца, произведенной Алексеем Карамазовым по житийным канонам.
Мышление Ивана парадоксально; пока он не идет дальше составления различных антиномий. Допустив существование бога и «приняв» его, он отрицает «мир божий» — и особенно категорично в «мировом финале», в «момент вечной гармонии». Объясняя Алеше, для чего он «не принимает мира», Иван приводит свою коллекцию фактов из русской и иностранной жизни. Решив «остаться при факте», он не рвет и с догматом веры. Он их «объединяет». В одном суждении Иван сводит воедино истину и догмат веры — получается нелепость, если исходить из разумности догмата веры, но ложь, если «остаться при факте». Для Ивана это пока не разрешенное противоречие: окончательного выбора он еще не сделал, пока он еще дорожит своими «нелепостями».
На подобных парадоксах построен сюжет «Великого инквизитора». Иван берет идею католической церкви и доводит ее до логической завершенности, до абсурда — до отрицания Христа. Исходя из идеи этой церкви, великий инквизитор заточает Христа в темницу и обещает «завтра» сжечь на костре.
Собственно, так уже в романе было во время дебатов по поводу статьи Ивана. Иван берет идею церкви вообще и логично раскрывает цели, которые церковь должна преследовать в обществе и в отношении к государству. Настолько откровенно, что противники и сторонники «диалектики» автора нашлись везде, в том числе и среди самих церковников. Идею статьи поддержали отец Паисий и старец Зосима, но с различием двух подходов к претворению этой идеи — католического и православного: в католицизме церковь превратилась в государство, в православии общество и государство должны превратиться в церковь. Идея статьи увлекла отца Паисия и старца Зосиму, хотя, по наблюдению последнего, Иван «забавляется» своей диалектикой.
Такова парадоксальная структура и многочисленных анекдотов Ивана, его сентенций.
Не все в идее Ивана «диалектика». Многое в его размышлениях проникнуто любовью к людям и к жизни, жизнелюбивым гуманизмом героя. Его любовь к «клейким листочкам» и «дорогим могилам» позже входит в соприкосновение с поучениями старца Зосимы, с «гимном» Мити, с настроениями Алеши.
В таком сложном и противоречивом сопряжении книжной мудрости» и глубокого понимания жизни предстает в романе идея Ивана: она не досказана героем, способна к бесконечному изменению, точнее — развитию.
