Исследователи "Доктора Живаго" иногда указывают на сходство этого романа с некоторыми из "больших" романов XIX века. Изредка в перечнях возможных объектов сравнения мелькает и упоминание о "Герое нашего времени", однако типологическое сопоставление романов Лермонтова и Пастернака, кажется, никогда не предпринималось. ]Между тем, для такого сопоставления имеются достаточно серьезные основания.
Прежде всего, можно обратить внимание на сходство самих ситуаций появления "Героя нашего времени" и "Доктора Живаго". В обоих случаях поэт-лирик стремится дополнить свое поэтическое творчество большим сочинением в эпическом роде. И в обоих случаях одна за другой следуют несколько не вполне удовлетворительных (а потому и не завершенных) попыток написать роман.
У Лермонтова это работа над неоконченным "Вадимом" (1832—1834), а потом над незаконченной "Княгиней Литовской" (1836). У Пастернака это незаконченная работа над романом с предположительным названием "Три имени" (1917— 1921), затем попытка написать большое прозаическое сочинение, названное вчерне "Революция" (1929—1937), позднее — отчасти осуществленный замысел "Записок Патрикия Живульта" (1936—1938). И лишь в самом конце творческого пути приходит черед для попытки завершенной и приносящей шумный успех: в обоих случаях пишется и публикуется роман, который приобретает по крайней мере не меньшую популярность, чем лирика написавшего его поэта.
Сходство двух линий творческой эволюции оборачивается некоторым сходством поэтики двух романов. В каждом из них обнаруживается сочетание противоположных художественных начал-— эпической объективизации изображаемого (или, во всяком случае, ясно обозначенного автором стремления к этому) и не менее заметных проявлений поэтической по своему происхождению субъективности. Тяготение к ней Дает о себе знать уже в построении сюжетов, где так или иначе проявляется концентрация сюжетного материала вокруг фигуры главного героя, во многих отношениях близкого к автору,
В романе Лермонтова сосредоточенность сюжета вокруг такого героя несколько уравновешена многосубъектной структурой повествования, в романе Пастернака —устремленностью к "панорамному" изображению исторических событий или включением в повествование частных эпизодов, не связанных прямо с историей Юрия Живаго. И тем не менее все эти отделенные от героя субъектные сферы, действующие лица и сюжетные события, в сущности, играют по отношению к нему вспомогательную роль, составляя то контрастный, то проясняющий, то оттеняющий его фон. Сюжетное главенство героя в обоих случаях остается непоколебимым от начала до конца, в результате оно и там и тут оказывается сродни центральному положению лирического субъекта в стихотворных композициях.
Существенно и другое — в обоих романах важную роль играет дневник главного героя, где на первый план выдвинуты его субъективные переживания и размышления, прямо открытые читателю. В "Герое нашего времени" введение дневника превращает Печорина в рассказчика трех новелл-повестей, вместе составляющих большую часть романа, В "Докторе Живаго" удельный вес дневника в повествовании не так велик, но существенно его срединное положение.
В обоих случаях дневник героя особо важен для понимания смысла романа как целого, У Лермонтова, при концентрическом (а не линейном) развертывании сюжета, "Журнал Печорина" становится решающим его звеном, несущим объяснение всего, что читатель узнал о герое.
Можно указать и на то, что в обоих романах действует собственно поэтический прием "кольцевого" построения. В "Герое нашего времени" этот эффект достигается просто: действие начинается и заканчивается диалогом одного из рассказчиков с Максимом Максимычем. В романе Пастернака "кольцевой" эффект несколько завуалирован, но на уровне символического смысла он еще более силен: в начале романа и в конце его ударным моментом является эпизод похорон; в конце хоронят самого Живаго, в начале — его мать, но начальный эпизод строится таким образом, что может быть воспринят как символический прообраз похорон героя в конце.
Отметив это, по-видимому, следует остановиться, Ясно, что, продолжая наблюдения в том же направлении, мы все время будем обнаруживать более или менее типичные признаки ^прозы " поэта", характерные для самых разных явлений, возникающих на стыках "поэтических" и "прозаических" эпох. Установить причастность обоих романов к этой широкой типологической общности, несомненно, полезно. Однако, на наш взгляд, гораздо интереснее черты сходства более специфического и интимного, которое тоже может быть обнаружено типологическим сопоставлением романов Лермонтова и Пастернака. Но чтобы выявить это специфическое сходство, необходимо развернуть начатое сопоставление по-иному. Следует обратить внимание на особое взаимоотношение автора и героя, связанное с особым взаимоотношением автора и текста. И то и другое прослеживается в обоих сопоставляемых романах.
